07.09.2022 Обновлено 09.04.2024
Книга Голые деньги Чарльз Уилан (2017) Глава 5
Глава пятая. Голые деньги Чарльз Уилан
Глава 5. Центральный банк и его деятельность
Итальянский Язык >> здесь <<
Наша экономическая система начнет работать лучше всего, когда производители и потребители, работодатели и сотрудники будут твердо уверены, что средний уровень цен будет вести себя предсказуемо — предпочтительно, чтобы он был абсолютно стабильным [«The Role of Monetary Policy», American Economic Review 58, no. 1 (March 1968), 13.].
Милтон Фридман
Устанавливать правильные цены трудно. Финансовая система по своей природе склонна к паникам. А они могут привести к краху экономики. Так кто же такие те люди, которые несут за все это ответственность?
Мы только что ознакомились с мнением Бена Бернанке, который возглавлял Федеральную резервную систему, то есть центральный банк США, во время финансового кризиса 2008 года. Любой центральный банк, будь то ФРС, Банк Канады или Европейский центральный банк, — это учреждение, ответственное за управление денежной массой и защиту стабильности финансовой системы страны. Правда, в Америке Конгресс также возложил на ФРС функцию применения кредитно-денежной политики для минимизации безработицы.
Центральные банки в разных странах развивались по-разному. (Европейский центральный банк, например, был создан для управления монетарной политикой во всех государствах еврозоны.) Центральные банки — это государственные структуры, хотя они больше напоминают Верховный суд, чем Конгресс. Их создают и наделяют полномочиями национальные правительства. Конгресс США основал ФРС и теоретически может ее аннулировать. Однако высшие должностные лица центрального банка, как правило, ограждены от влияния органов непосредственного демократического контроля, скажем судей Верховного суда. Высшие чины ФРС, в том числе ее глава, назначаются президентом и утверждаются Сенатом, но после вступления в должность их не могут сместить ни президент, ни Конгресс, какие бы связанные с политикой решения ими ни принимались.
Почему это важно? Потому что лучшие с точки зрения кредитно-денежной политики решения и меры далеко не всегда популярны. В сущности, если бы экономисты-ботаны — а в этой профессии таких предостаточно — придумали своего супергероя в системе центрального банка, им, скорее всего, стал бы Человек — борец с инфляцией, владеющий одной-единственной суперсилой — способностью повышать и понижать процентные ставки, то есть регулировать рост цен. А еще он наверняка был бы высоким, лысеющим, немного сутулым мужчиной с сиплым голосом, курящим дешевые сигары. Благодаря своей власти над процентными ставками он посылал бы экономике мощный сигнал, с которым не мог бы совладать рост цен.
Профсоюзы требуют повышения зарплаты? Бац! Человек — борец с инфляцией поднимает процентные ставки до уровня, на котором экономика замедляется настолько, что наемные работники начинают бояться увольнения. Какая уж тут двузначная прибавка к зарплате! После того как Человек — борец с инфляцией закручивает гайки кредитно-денежной политики, работники просто счастливы получать ту же зарплату, что и в прошлом году. Компании намерены повысить цены? Бум! Наш супергерой резко повышает стоимость потребительских кредитов, вследствие чего строители, автопроизводители и другие компании, чье выживание в бизнесе зависит от этих кредитов, вынуждены уже не повышать, а понижать цены. Как-то не очень похоже на героя, верно? В том-то и дело. Читайте дальше!
Человека — борца с инфляцией все так сильно боятся и уважают, что когда он заявляет о намерении сломать инфляции хребет, люди во всем мире знают: он готов сделать все, что потребуется. И это безграничное доверие становится самосбывающимся пророчеством. Стоит супергерою лишь высказать вслух свои намерения — обычно при этом он окутан дымом своих любимых дешевых сигар, — как рынки по всему миру реагируют на его слова. Бабах! Цены и процентные ставки тут же меняются — сразу после того, как он сказал, что они будут меняться. Человек — борец с инфляцией действительно их контролирует, но и его репутация сама по себе является скрытой силой.
Как у любого истинного супергероя, у Человека — борца с инфляцией есть темная сторона. Борьба с инфляцией болезненна для многих. Повышение процентных ставок намеренно замедляет экономику: потребители меньше покупают, цены на активы падают, компании сталкиваются с ростом стоимости заимствования и инвестирования. Целые отрасли промышленности, такие как недвижимость, оказываются в чрезвычайно сложной ситуации. Эта особая сила — манипулирование процентными ставками — может нести в себе реальные затраты для реальных жизней. Люди, ставшие жертвами, винят в этом нашего героя. Они посылают ему гневные (а то и хуже) письма и обращаются к Конгрессу с мольбами о помощи. Но Человек — борец с инфляцией непреклонен. Он знает, что ценовая стабильность в долгосрочной перспективе максимизирует процветание. Его не запугать ни нападками, ни эмоциональными историями о чьих-то экономических трудностях. Он знает, что общество выиграет, раз и навсегда избавившись от инфляции — и ее ожидания. Домохозяйства больше не будут наблюдать, как инфляция размывает ценность их сбережений. Компании смогут строить долгосрочные планы, точно зная, какими будут цены через пять, десять и даже тридцать лет. И, пережив период инфляции и выйдя из него, люди во всем мире с благодарностью скажут: «Спасибо тебе, Человек — борец с инфляцией».
Кстати, существует конкретная причина, по которой наш супергерой непременно должен быть сутулым, лысым, высоким мужчиной — любителем дешевых сигар. Дело в том, что у него есть конкретный прототип, один из самых героических реальных борцов с инфляцией — Пол Волкер, глава ФРС с 1979 по 1987 год. В 1980 году инфляция в США достигла 14 % [William Poole, «President’s Message: Volcker’s Handling of the Great Inflation Taught Us Much», Federal Reserve Bank of St. Louis, January 2005, https://www.stlouisfed.org/publications/regional-economist/january-2005/volckers-handling-of-the-great-inflation-taught-us-much.]. Экономика также была слабой, вопреки мнению, что инфляция вроде должна способствовать экономическому росту и занятости населения. Инфляционные ожидания были очень высоки. Все ожидали повышения цен, и это действительно вело к их росту, что, в свою очередь, усиливало инфляционные ожидания. Чтобы сломать инфляции хребет, требовались изменения, причем не только изрядная доза повышенных процентных ставок, но и вера народа в то, что ФРС готова терпеть серьезные экономические проблемы, связанные с длительным периодом удержания процентных ставок на высоком уровне. И Пол Волкер оказался именно тем, кто в тот момент был нужен. Как объяснял Уильям Пул, бывший президент Федерального резервного банка Сент-Луиса, «дни “льготных кредитов” превратились в дни “очень дорогих кредитов”. Базовая ставка по кредиту превысила 21 %. Безработица за несколько месяцев достигла двузначных цифр… Жесткие меры Волкера привели не к одному, а к целым двум рецессиям, прежде чем цены наконец стабилизировались» [Poole, «President’s Message».]. Результатом этого горького лекарства стали три десятилетия скромной инфляции и экономическая стабильность, вошедшая в историю Америки как Великое успокоение.
Когда о Человеке — борце с инфляцией будут снимать блокбастер, понадобится внести некоторые изменения, чтобы его осовременить по сравнению с супергероем 1970-х. Во-первых, придется убрать сигары, потому что в настоящее время в здании ФРС курение запрещено. А еще Человек — борец с инфляцией станет женщиной. В 2014 году пост главы Федеральной резервной системы впервые заняла женщина — Джанет Йеллен. И она не мужчина, не высокая и не лысеющая. Между тем мир, недавно вышедший из финансового кризиса 2008 года, столкнулся с угрозой несколько иного характера, чем в 1970-е — со снижением цен. В США, Европе и Японии чиновники, принимающие решения в области кредитно-денежной политики, изо всех сил бьются не с инфляцией, а с дефляцией. Правительства последовательно не достигают своих целевых показателей по инфляции. В начале 2015 года, через целых семь лет после финансового кризиса 2008 года, Economist провозгласил: «Мир существенно недооценивает опасность дефляции» [«Feeling Down», Economist, February 21, 2015.].
Так что с учетом произошедших перемен новый блокбастер будет называться «Женщина — борец с дефляцией». Тем не менее феминистки будут по праву корить создателя фильма за то, что Анджелина Джоли в главной роли ничуть не похожа на Джанет Йеллен. И вообще, почему это глава ФРС непременно должен носить облегающий костюм? Разве Алан Гринспен ходил в блестящем спандексе? Или Бен Бернанке? Нет и нет. И все же ярые сторонники будут ночевать под открытым небом ради билетов на такие фильмы. Почему? Потому что Женщина — борец с дефляцией (или Человек — борец с инфляцией) — самый влиятельный неизбранный чиновник в мире. Он способен влиять на экономические судьбы миллиардов людей на планете. Возможность повышения и снижения процентных ставок в США на самом деле является величайшей суперсилой. И, как и в случае с любой другой суперсилой, может быть использована как во благо, так и во вред, что, несомненно, делает ее прекрасной темой для блокбастера.
В реальной жизни центральные банки уже стали одними из самых влиятельных и важных экономических институтов в мире. При обращении денег, обеспеченных исключительно бумагой, на которой они напечатаны, ответственный центральный банк — единственное, что стоит между стабильными ценами и гиперинфляцией по зимбабвийскому сценарию. (Да, в Зимбабве тоже был центральный банк, просто он не слишком эффективно работал.) Управляющие центральных банков, согласно демократическим стандартам, наделены просто поразительными неконтролируемыми полномочиями. Бен Бернанке, сумевший вывести глобальную экономику из финансового кризиса, опирался на свой опыт ученого, досконально изучавшего Великую депрессию, благодаря чему не повторил допущенных тогда в монетарной политике ошибок. (В главе 9 мы подробно обсудим, насколько ему это удалось.) А Джанет Йеллен столкнулась с постепенным изменением чрезвычайных мер, принятых после 2008 года, и призраком дефляции (без облегающего костюма из спандекса или прибора рентгеновидения). В Европе Марио Драги, глава Европейского центрального банка, изо всех сил пытается сохранить зону евро, в то время как Испания, Португалия, Италия и Греция переживают не лучшие времена вследствие перехода к этой наднациональной валюте. (Мы поговорим об этом в главе 11.) Степень, в которой все центральные банки добиваются (либо не добиваются) своих целей, существенно влияет на судьбу глобальной экономики: уровень занятости, банкротства, благосостояния и даже на войну и мир. Именно глобальная кредитно-денежная политика после Первой мировой войны породила Великую депрессию и обусловила целый ряд экономических проблем, которые, в свою очередь, привели в Германии к власти нацистов.
Между тем самые разные люди резко критикуют центральные банки по всевозможным причинам, часто противоречащим друг другу. Хотя экономисты давно согласовали основные функции, которые должен выполнять любой центральный банк, в частности способствовать ценовой стабильности и экономическому росту, в том, как именно лучше всего достигать этих целей, особого единодушия не наблюдается. Например, Джон Тейлор, один из признанных авторитетов в области кредитно-денежной политики и известный консерватор, обвинил ФРС (и правительство США) в том, что в 2000-е годы они практически все делали неправильно. Недаром подзаголовок его книги, вышедшей в 2009 году, гласит: «Как действия и вмешательство правительства породили, продлили и усугубили финансовый кризис». В общем и целом критики из правого политического крыла расценивали реакцию ФРС на финансовый кризис как безрассудную и инфляционную. Приведу крайний пример: губернатор Техаса Рик Перри, баллотируясь в 2012 году на пост президента, назвал агрессивные действия Бена Бернанке на посту главы ФРС «почти что предательством».
На другом политическом фланге прогрессисты, такие как Пол Кругман, лауреат Нобелевской премии, отлично разбирающийся в вопросах кредитно-денежной политики, считают, что ФРС следовало действовать гораздо агрессивнее при снижении процентных ставок после финансового кризиса (и что европейцы по-прежнему слишком робки в этом отношении). А либертарианцы вроде Рона Пола вообще хотели бы ликвидировать ФРС и вернуться к золотому стандарту. (Его книга так и называется: «Покончить с ФРС» [Издана на русском языке: Пол Р. Покончить с ФРС. СПб: Питер, 2014. Прим. ред.].) Согласно теориям заговора как левого, так и правого толка, Федеральная резервная система представляет собой эпицентр несметного числа самых отвратительных глобальных финансовых интриг и козней. Одна из первых связанных с ФРС теорий заговора гласит, что весьма состоятельный банкир Джей Пи Морган (мы уже упоминали о нем, как о человеке, который вместе с рядом других независимых компаний остановил панику 1907 года) устроил строительство и потопление «Титаника» (1912 год), чтобы уничтожить главных критиков создания Федеральной системы (1913 год) [Джей Пи Морган, ярый сторонник Федеральной резервной системы, действительно помогал создавать и финансировать холдинг, принадлежавший White Star Line, судостроительной компании, которая построила «Титаник». И он правда забронировал место в первом рейсе гиганта, но в последнюю минуту отказался от путешествия. А вот Джон Джейкоб Астор IV, самый богатый на то время в мире человек и ярый противник идеи создания американского центрального банка, отправился на «Титанике» в плавание. Коварный план Моргана был якобы вдохновлен вышедшим в 1898 году романом «Гибель титана», в котором «непотопляемый» корабль тонет в Северной Атлантике, потому что идет слишком быстро и наталкивается на айсберг. В книге большинство пассажиров погибают из-за отсутствия спасательных шлюпок. См. https://www.reddit.com/r/conspiracy/comments/1xni4f/did_jp_morgan_build_the_titanic_to_kill_off_the/.]. А автор [Джим Маррс — американский журналист, писатель-конспиролог. Упомянутая книга — его самое известное произведение, положенное в основу фильма Оливера Стоуна «Джон Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе» (1991). Прим. ред.] вышедшей в 1989 году книги Crossfire («Перекрестный огонь») возложил на силы, лояльные ФРС, вину за убийство Джона Кеннеди. (Кеннеди издал указ под номером 11110, который якобы положил начало попыткам обуздать неконтролируемую власть ФРС, поэтому сторонникам ФРС нужно было остановить президента.) Современные теории заговора сосредоточились на ФРС как части клики глобальных банкиров, намеренных обогащаться за счет остальных жителей планеты, — мысль, подтверждаемая случаями щедрой финансовой помощи проблемным банкам во времена финансового кризиса. При наличии интернета и свободного времени после обеда можете прочесть в сети и о множестве других довольно дурацких теорий. В журнале Research Magazine в 2010 году была опубликована статья о ФРС и ее врагах, в которой задокументированы многие «беспочвенные и даже странные обвинения». Одни из них забавные, другие довольно страшные, но все на редкость творческие. Но, как метко отмечает автор статьи, «то, что эти идеи нелепы, еще не значит, что они нелогичны и непоследовательны» [Kenneth Silber, «The Fed and Its Enemies», Research Magazine, February 1, 2010.]. Говорят, например, что в укрытии Усамы бен Ладена в числе прочих материалов для чтения была книга «Секреты Федеральной резервной системы», написанная человеком, отрицающим Холокост. Ее автор утверждает, что ФРС представляет собой преступный синдикат, контролируемый элитой финансового мира исключительно в собственных интересах [«Bin Ladin’s Bookshelf», Office of the Director of National Ingelligence, https://www.dni.gov/index.php/resources/bin-laden-bookshelf?start=3.].
Надо признать, что ФРС — учреждение непрозрачное и малоизученное — нередко сама усугубляет имиджевую проблему, намеренно прикрывая свою деятельность пеленой таинственности. Например, риторика Алана Гринспена в годы его пребывания на посту главы ФРС была настолько непонятной для обычных людей, что сотрудники радиопрограммы Motley Fool придумали игровую викторину под названием «Что сказал глава ФРС?». Ведущие проигрывали аудиозапись показаний Гринспена в Конгрессе США и предлагали слушателям позвонить на радио и попытаться кратко объяснить сказанное. Я был на викторине судьей. Любой, кто мог более-менее точно «перевести» выдержки из высказываний Гринспена на доступный для понимания язык, получал в награду шляпу. Признаться, шляп мы тогда раздали немного.
Книга, которую вы сейчас читаете, отчасти мотивирована именно желанием сдернуть завесу тайны с ФРС, равно как и с других центральных банков. Центральный банк, как правило, выполняет три ключевые функции: управляет денежной массой, выступает кредитором последней инстанции, регулирует финансовую сферу. (Регуляторная функция часто реализуется совместно с другими ветвями власти.) В США ФРС имеет дополнительную миссию — использование кредитно-денежной политики в целях содействия обеспечению полной занятости населения. У каждого развитого государства есть институт, подобный ФРС: Банк Англии, Резервный банк Индии, Европейский центральный банк (который контролирует всю еврозону), Банк Японии и другие. Обязанности этих учреждений определяются непосредственно явлениями, описанными в предыдущих главах. Центральный банк может предотвращать финансовые паники, сглаживать экономические колебания и поддерживать стабильность стоимости фидуциарных денег. Конечно же, центральные банки могут использовать денежно-кредитную политику не только на благо, но и во вред. Центральный банк Зимбабве, например, уничтожил экономику собственной страны избыточной эмиссией денег; в США 1930-х годов совсем еще молодая ФРС позволила денежной массе стремительно сокращаться, превратив то, что могло бы остаться рутинным спадом экономической активности, в Великую депрессию. Разумеется, врач может вылечить рак, но он может и ампутировать здоровую конечность. То же самое относится и к управляющим центральными банками.
Как многие американские институты, ФРС представляет собой довольно причудливое сочетание централизованных и децентрализованных полномочий. Она включает двенадцать региональных резервных банков, обслуживающих регионы всей страны. Систему контролирует совет из семи управляющих, которых назначает президент не более чем на один срок (четырнадцать лет), а затем утверждает Сенат. Кроме того, президент также назначает главу ФРС и его заместителя (в настоящее время это Джанет Йеллен и Стэнли Фишер соответственно). Как уже отмечалось ранее, ни один из членов совета директоров не может быть уволен за свои решения или действия, связанные с политикой. Подобно судьям Верховного суда их назначение является политическим решением, но впоследствии они полностью изолированы от политического процесса. Двенадцать региональных резервных банков представляют собой квазигосударственные учреждения, предназначенные для обслуживания как государственных банков, так и банков — членов ФРС в соответствующем регионе. Все федеральные коммерческие банки обязаны быть членами своего регионального резервного банка и, следовательно, держать в нем свои активы. Банки, действующие в юрисдикции штата, могут сами решать, быть ли им акционерами ФРС. Банки — члены ФРС выбирают совет директоров для каждого резервного банка, а совет, в свою очередь, выбирает президента.
Эта довольно запутанная структура, в частности тот факт, что региональные банки на бумаге принадлежат частным банкам Америки, в значительной мере способствует появлению теорий заговора, витающих вокруг ФРС. На практике президенты региональных резервных банков весьма существенно влияют на кредитно-денежную политику, проводимую госчиновниками Вашингтона. Федеральный комитет по операциям на открытом рынке ФРС (Federal Open Market Committee — FOMC) — орган, который повышает либо понижает процентные ставки и определяет многие другие ключевые политические меры. FOMC состоит из семи членов совета управляющих, президента Федерального резервного банка Нью-Йорка и четырех президентов региональных банков, которые меняются на ротационной основе. (Строго по очереди!) Так что Женщина — борец с дефляцией и правда лишь один из членов влиятельного комитета со всего одним голосом. (Впрочем, фильм под названием «Женщина, заседающая во влиятельном комитете» не прошел бы тестирование в фокус-группах даже с Анджелиной Джоли в главной роли.) В реальности же глава ФРС пользуется при принятии решений в области кредитно-денежной политики несоразмерной властью. В последние десятилетия FOMC склонен действовать на основе консенсуса, и ответственность за его достижение возлагается на председателя. Члены комитета порой не согласны с принятыми решениями, но такие случаи обычно становятся сенсацией — в отличие от Верховного суда, где единодушные решения считаются нетипичными.
Какие инструменты использует центральный банк, логически вытекает из нашего обсуждения банковской деятельности в предыдущей главе. Во-первых, центральный банк устанавливает резервные требования, то есть количество средств, которые коммерческий банк должен иметь в хранилище или на депозитах ФРС на случай, если вкладчики попросят вернуть деньги. Например, резервное требование в размере 50 % означает, что банкам разрешено выдать в качестве кредитов половину своих средств. Резервное требование в размере 10 % позволяет банкам ссужать значительно больше — 9 из каждых 10 долларов на депозитах. Второй вариант способствует более агрессивному кредитованию и делает систему гораздо уязвимее к шокам. Как уже обсуждалось в предыдущей главе, долевая (ограниченная) банковская система создает новые деньги. При резервном требовании в 50 % каждый новый доллар, влитый в банковскую систему, увеличивает денежную массу на два доллара, а при требовании в 10 % в потенциале повышает предложение денег на целых 10 долларов [Данное соотношение формально известно как денежный мультипликатор, который связывает количество депозитов с более широким предложением денег. Денежный мультипликатор = 1 ÷ норма резерва. Для крупных коммерческих банков США норма обязательных резервов составляет 10 %. Таким образом, каждый новый доллар на депозите в потенциале может увеличить денежную массу на 1 ÷ 0,1 доллара, или на 10 долларов, при условии, что банк кредитует все имеющиеся у него в наличии средства. Справедливо, конечно же, и обратное. Если депозиты массово уходят из системы, скажем когда паникующие вкладчики предпочитают держать наличные под матрацем, предложение денег может резко сократиться. Это, кстати, стало одним из главных факторов, повлиявших на продолжительность и глубину Великой депрессии.]. При прочих равных условиях снижение резервных требований увеличивает денежную массу, а повышение, соответственно, производит обратный эффект. Как уже отмечалось ранее, банки могут хранить эти резервы на депозитах ФРС, чтобы не держать огромные суммы наличных денег в своих хранилищах. Центральный банк может выплачивать проценты на хранящиеся в нем резервы и даже на резервы сверх нормативов обязательных резервов (избыточные резервы). Манипулирование этой процентной ставкой — по сути, процентом, который банки получают за хранение своих средств на депозитах ФРС, вместо того чтобы выдать их в качестве кредитов, — еще один инструмент, используемый центральным банком для стимулирования либо сдерживания кредитования банками — членами ФРС.
Центральный банк может также кредитовать банковскую систему напрямую — через так называемое дисконтное окно. Мы уже говорили, что ФРС играет роль кредитора последней инстанции, то есть, как следует из названия, банки побуждают сначала отправиться за кредитом в другое место. Процентная ставка, по которой ФРС кредитует средства непосредственно банкам, то есть учетная ставка (или ставка рефинансирования), как правило, устанавливается на уровне несколько выше рыночной ставки, по которой банки заимствуют друг у друга [Термин «учетная ставка», или «ставка рефинансирования», берет свое начало из тех времен, когда банки обычно осуществляли кредитование путем выкупа у торговцев счетов-фактур с дисконтом. Если кто-то мне должен с данного момента 100 долларов в месяц и банк сегодня выкупает это долговое обязательство за 98 долларов, он, по сути, берет с меня 2 % за месяц кредита.]. Исторически так сложилось, что заимствование у центрального банка не только влечет за собой небольшой денежный штраф, но и ставит клеймо на репутации банка. Заимствовать у ФРС — это все равно что одалживать деньги у родителей после того, как вам перевалило за тридцать. Вы, конечно, можете так поступить, но абсолютно все участники данной транзакции предпочли бы осуществить ее где-нибудь в другом месте. Дисконтное кредитование ФРС базируется на наставлении Уолтера Бэджета, который советовал кредитору последней инстанции смело кредитовать под карательный процент. На пике финансового кризиса Morgan Stanley и Goldman Sachs, два ведущих инвестиционных банка Америки, официально, на законодательном уровне, перерегистрировались в традиционные банковские холдинги — отчасти для того, чтобы иметь доступ к экстренному кредитованию в ФРС [Jon Hilsenrath, Damian Paletta, and Aaron Lucchetti, «Goldman, Morgan Scrap Wall Street Model, Become Banks in Bid to Ride Out Crisis», Wall Street Journal, September 22, 2008.].
Обычно центральный банк обладает законной монополией на создание новых денег, хотя и электронным способом, а не путем включения печатного станка. Эти полномочия наделяют ФРС уникальной способностью либо вливать деньги в экономику, либо извлекать их оттуда, тем самым манипулируя «ценой» денег (процентными ставками). Эти же полномочия обеспечивают финансовую систему неограниченной ликвидностью. У эффективного и благоразумного кредитора последней инстанции глубокие карманы, что позволяет ему убеждать финансовые рынки в отсутствии поводов для паники. (Сбережений, отложенных Джорджем Бейли на медовый месяц, оказалось достаточно, чтобы убедить вкладчиков, что они непременно получат свои деньги обратно, — и они перестали требовать немедленного их возврата.) А у центральных банков карманы поистине бездонные. Теоретически предела количеству денег, которые центральный банк может создать для борьбы с экономическими трудностями, не существует. Например, в ответ на финансовый кризис 2008 года ФРС влила в глобальную экономику четыре триллиона долларов. Ну кому, скажите на милость, нужен костюм из спандекса, если тебе под силу такое?
И наконец, центральный банк может повышать либо понижать краткосрочные процентные ставки в масштабах всей экономики. Очевидно, что Джанет Йеллен не вправе прямо указать вашему отделению Citibank, какую ставку вы должны платить по ценным бумагам, обеспеченным корабельными займами, но она может достичь этой цели окольными путями. Центральные банки по всему миру манипулируют процентными ставками в своих странах за счет увеличения или уменьшения предложения средств, доступных для кредитования. (Как именно им это удается, мы очень скоро обсудим.) А пока учтите, что процентная ставка — это всего лишь «цена» заемных средств. Увеличение их предложения в экономике по сравнению со спросом на них ведет к снижению рыночных процентных ставок. (Ссудного капитала становится больше, следовательно, цена на него падает.) Уменьшение предложения ссудного капитала, естественно, имеет обратный эффект.
В США ориентиром по краткосрочным процентным ставкам является ставка по федеральным фондам, то есть процент, под который один частный банк кредитует средства другому на срок до начала следующего рабочего дня (так называемый кредит овернайт). Как отмечалось чуть выше, ФРС не может напрямую влиять на эту процентную ставку, а потому решает сократить ставки на четверть процента, что, как правило, означает, что она сократила целевую ставку по федеральным фондам на 0,25 %. ФРС готова делать все, что понадобится, чтобы побудить частные банки кредитовать друг друга дешевле — в среднем на четверть процента. И что для этого нужно? Увеличить количество денег в банковской системе, чтобы предложение заемных средств росло, а цена заимствования, соответственно, снижалась. Федеральная резервная система меняет предложение денег, повышая либо понижая цену кредитования, что более понятно описывает суть процентной ставки.
А как именно ФРС изменяет предложение денег? Этой цели можно достигнуть несколькими способами. Скажем, Джанет Йеллен могла бы натянуть на себя облегающий костюм и курсировать по стране в бронированном грузовике, раздавая банкам новые деньги. Или другой вариант: люди из ФРС, сидя перед навороченными компьютерами, могли бы рассылать новые деньги удачливым вкладчикам произвольно выбранных банков — этакая комбинация кредитно-денежной политики с лотереей. (Вот это было бы веселье!) А еще всегда остается вариант разбрасывания наличных с вертолетов (большая часть этих денег осядет на банковских депозитах). Каждый из перечисленных подходов к манипулированию денежной массой по-своему забавен и интересен, но все они имеют два важных недостатка. Во-первых, ФРС будет влиять на благосостояние американцев не системно, а случайным образом, что совершенно не согласуется с миссией этой структуры. Во-вторых, даже если бы американцы согласились терпеть такие беспорядочные депозиты в условиях увеличения денежной массы, они были бы гораздо менее сговорчивы, если бы ФРС начала сокращать предложение денег — иными словами, когда Джанет Йеллен принялась бы разъезжать в бронированном грузовике, не раздавая, а забирая у людей наличные. (Это уже не так весело.)
Центральные банки поступают намного умнее. В США ФРС покупает и продает банкам казначейские облигации [На языке непрофессионалов облигацией называют любой долговой инструмент, с помощью которого одна сторона кредитует деньги другой на определенный период под определенную согласованную процентную ставку (фиксированную либо плавающую). Но если говорить о Казначействе США, то тут терминология существенно сложнее. Формально срок погашения долгосрочных казначейских облигаций составляет от десяти до тридцати лет, среднесрочных — от года до десяти, а краткосрочные казначейские облигации (векселя) погашаются в течение года. Чтобы не увязнуть в профессиональном жаргоне, я буду (довольно лениво) использовать термин «облигация» для всех этих ценных бумаг. Термин «казначейские ценные бумаги» в этой книге также включает в себя все три понятия.], используя процесс под названием «операция на открытом рынке». Банки держат облигации по той же причине, что и индивидуальные инвесторы: эти ценные бумаги представляют собой безопасный способ хранения денежных средств, которые в данное время не нужны владельцу для каких-то иных целей. Точнее говоря, банки приобретают облигации на средства вкладчиков, не выданные другим клиентам в качестве кредитов. Если ФРС хочет увеличить денежную массу, трейдеры Федерального резервного банка Нью-Йорка скупают государственные облигации у банков, желающих их продать. Суть в том, что банки отдают государственные облигации, которые не могут быть превращены в кредит, в обмен на деньги, которые могут использоваться для займа. Когда Citibank продает облигации на 100 миллионов долларов за 100 миллионов новых денег, эти средства могут быть выданы в качестве кредитов. (Банки с наибольшими возможностями в области создания новых кредитов с высокой вероятностью продают облигации ФРС в обмен на новые деньги, что является еще одной из привлекательных характеристик данного процесса.) По вышеописанным причинам эти новые средства оказывают на экономику каскадный эффект. Каждый новый доллар, введенный ФРС в банковскую систему, способен поддерживать восемь-девять долларов в форме новых займов.
Чтобы снизить предложение денег, ФРС, соответственно, продает облигации банкам, удаляя из банковской системы средства, предназначенные для кредитования. Citibank покупает у ФРС облигации стоимостью 100 миллионов долларов, отдавая за них 100 миллионов долларов, которые в противном случае могли бы быть выданы в качестве кредитов. И Джанет Йеллен не приходится колесить в бронированном грузовике, чтобы забрать у банков деньги.
Ставка по федеральным кредитным средствам — своего рода термостат кредитного рынка, который FOMC устанавливает на определенный показатель, а затем проводит операции на открытом рынке до тех пор, пока не будет достигнута целевая процентная ставка. Тут важно понимать, что ФРС создает не новое богатство, а всего лишь новые деньги. В отличие от разбрасывания денег с вертолетов или их произвольного (лотерейного) распределения по банковским депозитам, когда ФРС вливает в систему новые деньги, богаче никто не становится (равно как и никто не беднеет при изъятии средств). Тут все дело в ликвидности. ФРС обменивает деньги на эквивалентную сумму облигаций, и наоборот. Как отмечалось ранее, для выхода из Великой рецессии ФРС влила в экономику около четырех триллионов долларов новых денег, или ликвидности, но за этот же период приобрела облигации и другие активы на те же четыре триллиона. Финансовый кризис заставил ФРС пойти на весьма необычные меры, которые мы объясним и проанализируем в главе 9. Впрочем, несмотря на шумиху по этому поводу, на самом деле это были лишь вариации на тему все тех же базовых сценариев.
В какой-то момент (предположительно, когда экономика приблизится к своему максимальному потенциалу) ФРС начнет раскручивать этот процесс в обратном порядке, продавая облигации в банковскую систему с тем, чтобы изъять из нее ликвидность и сократить денежную массу. На протяжении ряда лет после финансового кризиса процентные ставки оставались крайне низкими по историческим стандартам, а финансовые новости постоянно пугали страшилками о том, что ФРС начнет закручивать гайки на кредитных рынках (повышать процентные ставки).
Центральный банк корректирует цену денег. Иными словами, одним своим решением наш реальный, неприукрашенный супергерой — Женщина, заседающая во влиятельном комитете, — способен изменить цену кредитования, а следовательно, и поведение потребителей и инвесторов во всем мире.
Куда же приложить столь невероятную силу?
Управлять ценами
Как уже не раз говорилось, предложение фидуциарных денег теоретически безгранично и кому-то надо держать этот процесс в узде. Основная цель любого центрального банка — поддержание стоимости денег. По причинам, изложенным в главе 3, большинство центральных банков не нацелены на нулевую инфляцию. Вместо этого они рекламируют определенный целевой ориентир по инфляции, или диапазон инфляции. Федеральная резервная система США установила целевую инфляцию на уровне 2 %, Европейский центральный банк — ниже, но близко к 2 % [«Monetary Policy», European National Bank, https://www.ecb.europa.eu/mopo/html/index.en.html.], в Новой Зеландии целевой диапазон — от 1 до 3 % [«Inflation», Reserve Bank of New Zealand, https://www.rbnz.govt.nz/monetary-policy/inflation.] и так далее. В этой точке задача центрального банка начинает чем-то напоминать ярмарочную игру: знай повышай либо понижай процентные ставки, чтобы удержать инфляцию вблизи установленной цели или в указанном диапазоне. (Повышение процентных ставок, как правило, называют ужесточением кредитно-денежной политики, а их снижение, соответственно, ослаблением). Вот как это обычно работает.
1. Любая экономика в краткосрочной перспективе имеет «ограничение скорости» — относительно фиксированную способность производить товары и услуги. В краткосрочной перспективе мы располагаем конечным предложением всего, в чем нуждается экономика по мере роста: земля, рабочая сила, сталь, инструкторы йоги и прочее. Если спрос на товары и услуги превышает наши возможности по их производству, цены будут расти. Так бизнес нормирует дефицитные продукты. Нехватка стали приводит к росту цен на сталь. Дефицит рабочей силы приводит к повышению зарплат (это звучит весьма привлекательно, только вот увеличение заработной платы, как правило, «съедается» более высокими ценами на все, что работники хотят купить) и так далее. И наоборот, когда экономика слабеет, цены обычно снижаются (под действием факторов, рассмотренных в главе 3). Если у автодилера накапливаются большие товарные запасы, которые не распродаются, он уменьшает цифры на ценниках. Если квартиры пустуют, арендная плата на них, как правило, падает.
2. Цена кредитования влияет на спрос на товары и услуги. Вы с большей вероятностью купите новый Mercedes, если имеете возможность расплатиться деньгами, взятыми под 2 %, нежели под 5 %. То же самое касается домов, стиральных машин и всего, что обычно приобретается в кредит. Если же говорить о компаниях, им дешевле (и следовательно, выгоднее) расширять бизнес, когда процентные ставки падают (при прочих равных условиях). Очевидно, что, когда ставки растут, весь процесс работает в обратном направлении: все, что предполагает использование заемных средств, дорожает [Процентные ставки влияют на экономику еще по двум менее очевидным каналам. Во-первых, когда центральный банк снижает ставки, это, как правило, ослабляет валюту, что, в свою очередь, обусловливает увеличение экспорта; об этом мы подробнее поговорим в следующей главе. Во-вторых, снижение процентной ставки ведет к росту цен на активы, особенно на жилье (потому что низкие процентные ставки делают ипотечные кредиты более доступными) и на акции (поскольку более низкие процентные ставки по облигациям повышают привлекательность ценных бумаг). В результате роста цен на активы многие домохозяйства богатеют и, следовательно, более склонны тратить деньги. Ключевая идея заключается в том, что при прочих равных условиях более низкие процентные ставки ускоряют рост экономики, а более высокие, наоборот, замедляют.].
3. Центральные банки управляют ценой кредита (процентными ставками), чтобы экономика функционировала на уровне, максимально приближенном к ее предельной скорости. Если экономика «перегревается» — то есть спрос превышает объемы производства, — цены в масштабах всей экономики растут и результатом становится инфляция. С другой стороны, если экономика растет медленнее своего потенциала, значит, ресурсы простаивают. Заводы закрываются, работники становятся безработными. Избыток производственных мощностей приводит к падению цен: в результате возникает дефляция. Она также сопровождается значительными проблемами для людей — мысль, к которой мы не раз будем возвращаться во второй половине книги.
4. Стоит отметить, что если цены неуклонно поднимаются в течение достаточно долгого времени, этот процесс становится неконтролируемым, так как потребители и компании начинают предвидеть инфляцию (так называемые инфляционные ожидания). Рабочие автоматически принимаются требовать повышения заработной платы с учетом ожидаемой инфляции, компании включают в свои планы регулярный рост цен — отчасти потому, что работники настойчиво просят прибавки. А как только инфляционные (или дефляционные) ожидания глубоко внедряются в экономику, переломить эту тенденцию чрезвычайно трудно. Цены растут или падают по той же причине, по которой моя мама всегда готовит устричный соус на День благодарения: просто потому, что так было в прошлом году [Мы с женой лет десять назад, унаследовав право на проведение семейного ужина в День благодарения, успешно аннулировали устричный соус, став для этого замечательного праздника кем-то вроде Пола Волкера.].
Как известно, в большинстве ярмарочных игр попасть в цель сложнее, чем кажется на первый взгляд. С инфляцией та же история. Начнем с базовой проблемы поддержания стабильности цен: а о каких именно ценах идет речь? По ряду причин, описанных в главе 3, надежной и единственно правильной меры инфляции (или дефляции) не существует. Например, ФРС, как правило, делает акцент на базовой инфляции, показатель которой исключает цены на продукты питания и энергоносители, хотя «общая» (или потребительская) инфляция включает в себя полный набор товаров, входящих в индекс потребительских цен. Логика данного решения в том, что цены на продукты питания и энергоносители склонны к неустойчивости. Быстрый рост цен на эти продукты может отражать скорее политическую напряженность в Венесуэле или плохой урожай в Айове, нежели базовые инфляционные факторы в рамках всей национальной экономики. В связи с этим современные критики ФРС утверждают, что инфляция на самом деле выше, чем кажется, потому что ФРС в буквальном смысле ищет ее не там, где надо. А прежде чем договариваться о времени встречи, необходимо сверить часы.
В действительности все намного сложнее. Центральному банку приходится бороться с ростом или падением цен еще до того, как они начинают расти или падать. Уэйн Гретцки, величайший хоккеист всех времен, однажды описал свой уникальный талант так: «Я качусь туда, где шайба будет, а не туда, где она только что была». То же самое можно сказать и о деятельности центрального банка. Федеральная резервная система реагирует не на уже существующие цены, а на то, какими они, по ее мнению, будут. Почти все, что связано с кредитно-денежной политикой, происходит с некоторым отставанием, а это означает, что причина от следствия отделена временем. Если урожай зерна на Среднем Западе этим летом не задался, цены на продукты питания могут вырасти уже осенью, в следующем году или в обоих случаях. Поэтому в ФРС проводится огромное количество всевозможных исследований и анализов: специалисты пытаются выяснить, куда полетит шайба в следующий момент. Перед каждым заседанием FOMC руководители ФРС подготавливают доклад под названием «Текущие экономические и финансовые условия», или «Зеленую книгу» ФРС, незатейливо прозванную так из-за зеленой обложки. (У этих людей столько дел, что им явно не до творчества.) Их задача — обобщить и учесть все внутренние и международные экономические факторы, имеющие отношение к политике ФРС. Затем на основе данного анализа составляется отчет под названием «Альтернативы кредитно-денежной политики», или «Синяя книга», где излагаются альтернативные варианты кредитно-денежной политики, которые FOMC может рассмотреть на предстоящем совещании [Federal Open Market Committee (see «Greenbooks», «Bluebooks»), https://www.federalreserve.gov/monetarypolicy/fomc_historical.htm.]. (Вопрос на засыпку: как думаете, почему этот документ называется «Синей книгой»? [Отчет называют «Синей книгой» в честь первого главы ФРС Гарри Блюбука (в переводе с англ. «синяя книга»). Ну ладно, я шучу. Конечно же, из-за синей обложки.])
Бывший глава ФРС Уильям Мак-Чесни Мартин описывал принцип работы системы так: «Вам нужно унести чашу с пуншем, когда вечеринка приближается к апогею». С точки зрения борьбы с инфляцией, когда гости начнут танцевать на столах, будет уже слишком поздно. И хотя со времени создания ФРС с дефляцией у нее проблем было меньше, чем с инфляцией, метафора годится и для описания этого явления: слишком поздно уносить чашу с пуншем, если музыканты уже зачехлили инструменты, а самые веселые гости разошлись. В обоих случаях суть в том, что когда центральный банк поднимает или понижает процентные ставки, влияние на экономику — и в конечном счете на цены — происходит с некоторым отставанием, особенно если инфляционные или дефляционные ожидания надежно овладели участниками рынка. Если компании привыкли поднимать цены на 10 % в год, а работники ожидают соответствующей прибавки к зарплате (или изначально договорились с работодателем о коррективах на дороговизну, что автоматически повышает их заработную плату с учетом инфляции), изменить эту модель крайне трудно. Пол Волкер вспоминает, как один профсоюзный лидер сказал ему через полгода после того, как тот начал борьбу с инфляцией: «Все это, конечно, интересно, но послушайте, как я к этому отношусь. Я только что договорился о повышении зарплаты для наших сотрудников на 13 % в год на следующие три года и, знаете, очень доволен этим результатом» [Paul Volcker, interview with author, May 2, 2011.].
Более высокие процентные ставки со временем замедляют рост экономики, но соответствующая служебная записка от ФРС может прийти только спустя несколько месяцев. Насколько существенным может быть такое отставание? Здесь все зависит от целого ряда разных уникальных обстоятельств. В итоге мы получаем эффект, отдаленно напоминающий вождение автомобиля, педали газа и тормоза которого работают с большими непредсказуемыми задержками. Представьте, что вы вдавливаете в пол педаль тормоза, а машина реагирует на ваши действия пятиминутной давности, когда вы, наоборот, давили на газ, и, понятно, становится неуправляемой. Или вы жмете на тормоз, но он иногда срабатывает сразу, а иногда только через пару километров.
Я уже говорил, что Конгресс США тоже жмет на газ и тормоз, причем так, что это часто не согласуется с целями ФРС? Налогово-бюджетная политика, регулирующая налогообложение и государственные расходы, также способна ускорять или замедлять экономику страны. Снижение процентных ставок может способствовать экономическому росту, но этот же эффект при определенных условиях приводит к серьезному увеличению государственных расходов или снижению налогов. (Сокращение государственных расходов или повышение налогов, понятно, производят в потенциале обратный эффект.) Я совершенно уверен в том, что где-то во Вселенной есть планета, на которой конгресс вдумчиво и тщательно разрабатывает финансовую политику в полной гармонии с тем, чего пытается достичь тамошняя ФРС, просто нам с вами не посчастливилось на ней жить. Так что вернемся к вождению: представьте себе ФРС за рулем учебного автомобиля, в котором на переднем пассажирском сиденье расположились Конгресс и президент, причем у каждого собственный комплект педалей. Они могут давить на педаль тормоза или газа (или на обе одновременно, как, между нами говоря, делали не раз) способами, которые не согласуются с целями ФРС.
Если вы все еще думаете, что, достигнув целевого ориентира по инфляции, можно поймать золотую рыбку, то пока этого не произошло. Я периодически говорю о предельной скорости в экономике, то есть определенном уровне производства товаров и услуг, не ведущем к инфляции. Так вот, самое смешное: мы действительно не знаем, каким именно должно быть это ограничение. В 1990-х годах Алан Гринспен и ФРС ломали голову над вопросом, в какой степени интернет и информационные технологии повысили производительность американских рабочих. Если работники, оснащенные компьютерами и интернетом, стали гораздо продуктивнее, то экономика может расти быстрее, не вызывая инфляции, то есть без превышения предельной скорости. Но измерить производительность труда в режиме реального времени крайне трудно. Нобелевский лауреат Роберт Солоу весьма точно заметил в 1987 году: «Компьютерная эра проявила себя повсюду, кроме статистики продуктивности» [Robert M. Solow, «We’d Better Watch Out», New York Times, July 12, 1987.]. Взаимосвязь между технологиями и производительностью была — и остается — важнейшей переменной для центральных банков, старающихся нащупать нужное ограничение скорости.
После финансового кризиса Бену Бернанке и Джанет Йеллен нужно было оценить вероятность возвращения работников, которые во время экономического спада потеряли работу. Если такая вероятность высока, у экономики будет достаточно возможностей для роста, прежде чем уменьшение безработицы породит инфляционное давление. В противном случае — если большинство людей, которые перестали искать работу во время великой рецессии, так и не вернутся в строй, — скоростной предел для американской экономики надолго останется на более низком уровне.
Быть кредитором последней инстанции
Далеко не каждая экономика может рассчитывать на то, что некий Джордж Бейли ради спасения банковской системы пожертвует собственными сбережениями на медовый месяц. Как говорилось в предыдущей главе, одной из характерных особенностей современной финансовой системы является потребность в ликвидности в условиях кризиса. Центральному банку не приходится справляться с этим в одиночку. После Великой депрессии с целью предотвращения массового изъятия денег из банков была основана Федеральная система страхования вкладов. В результате большинство вкладчиков уже не мчатся в банк за деньгами при малейших слухах о том, что он может обанкротиться: им просто все равно. Государство возместит убытки. (Хотя это и создает определенные проблемы, к которым я вернусь через минуту.) Но, как наглядно продемонстрировал 2008 год, значительная часть остальной глобальной финансовой системы по-прежнему подвержена негативному влиянию современной вариации давно знакомого нам массового изъятия средств — явления, которое журналист и экономист Тайлер Коуэн охарактеризовал как «эпоху теневого панического снятия вкладов».
Коуэн в 2012 году писал: «Современный банк означает суматошный уход из фондов денежного рынка, исчезновение надежного залога по межбанковским кредитам овернайт или внезапный приток краткосрочных кредитов в проблемные финансовые институты». Обстоятельства вроде новые, а поведение давно знакомое: в сложные времена люди и учреждения хотят вернуть свои деньги, что значительно усугубляет и без того непростую ситуацию [Tyler Cowen, «The Age of the Shadow Bank Run», New York Times, March 24, 2012.]. И хотя реакции ФРС на финансовый кризис разнообразны и комплексны, большинство из них очень сильно смахивают на действия Джорджа Бейли, раздающего наличные в вестибюле Building & Loan. Центральный банк Америки совместно с другими центральными банками мира использовал весь набор инструментов для того, чтобы платежеспособные компании не стали неплатежеспособными из-за отсутствия доступа к кредитам. Главная опасность финансовой паники — склонность проблемных фирм тащить за собой вниз остальных. Банковская система была в огне, и действия ФРС представляли собой монетарный эквивалент вливания ликвидности из мощного брандспойта. А в следующей главе появится еще и Международный валютный фонд (МВФ) — со своим пожарным шлангом. Эта организация играет роль кредитора последней инстанции для попавших в трудное положение стран. К кому, вы думаете, обращаются Мексика и Турция при потребности в экстренном кредитовании? К МВФ.
Как вы уже наверняка догадались, концепция кредитора последней инстанции изначально связана с проблемой, поскольку каждый здравомыслящий человек предпочтет избежать пожара, а не тушить его. И чем лучше работает местная пожарная команда, тем меньше людей волнует такой «пустяк», как хранение канистры с бензином возле печки. Чтобы разобраться в природе этой проблемы, которую экономисты называют риском недобросовестности (или моральным риском), давайте сделаем небольшое отступление. В частности, обсудим действия моего свояка, который обожал покупать депозитные свидетельства (ДС). По такому свидетельству выплачивается фиксированная процентная ставка, как по чековому или сберегательному счету, но деньги вкладчика блокируются на определенный период времени, скажем на полгода или год. Федеральное правительство страхует ДС на сумму до 250 тысяч долларов на каждого вкладчика, так же, как текущие депозиты.
Так вот, мой свояк обычно выискивал в газете информацию, в каком банке страны предлагают по ДС максимальные проценты, и в результате находил какой-то малоизвестный банк, который платил на четверть или полпроцента больше конкурентов. Туда-то он и вкладывал свои денежки. А если потом в газете писали, что президент этого сомнительного банка арестован за торговлю наркотиками или все шесть филиалов банка сгорели в результате несчастного случая, который «до сих пор расследуется», — что ж с того? В лучшем случае президента банка признают невиновным, и мой свояк продолжит зарабатывать более высокие проценты, чем в каком-то другом финансовом институте, в худшем — банк прогорит (в буквальном или фигуральном смысле) и вклады вкладчикам вернет государство. Иными словами, как ни поверни, моему свояку вершки, а государству корешки. Эта проблема характерна для всех мер в рамках поддержки финансовой системы, — и для любой другой ситуации, когда попытки оградить нас от нашего же собственного рискованного поведения, как правило, приводят к еще более рискованным действиям с нашей стороны. Задача в том, чтобы создать пожарную команду, которая не позволит огню кризиса слишком сильно распространиться, но при этом также сумеет убедить людей впредь воздерживаться от курения в постели.
Осуществлять регулирование
Надо сказать, в конечном счете государство приструнило моего свояка. (Чтобы полностью прояснить ситуацию, отмечу, что он не делал ничего особо предосудительного, а просто рационально реагировал на скверно разработанные правительством стимулы в области страхования депозитных сертификатов. Кстати, будь я не таким ленивым, я и сам поступил бы так же.) Как бы там ни было, в 2009 году государство откорректировало стимулы. И в настоящее время банкам законодательно запрещено предлагать чрезмерно высокие ставки по ДС (по сравнению со средней ставкой по стране), потому что, как выяснили регулирующие органы — ну надо же! — самые привлекательные проценты чаще всего предлагают вкладчикам банки с наименее жизнеспособными балансами [«Weekly National Rates and Rate Caps», FDIC, https://www.fdic.gov/regulations/resources/rates/.].
В США ФРС разделяет ответственность за регулирование финансовой системы с другими государственными органами, однако почти в половине стран мира единственным финансовым регулятором является национальный центральный банк [James R. Barth, Gerard Caprio, and Ross Levine, «Bank Regulation and Supervision in 18 °Countries from 1999 to 2011», Social Science Research Network, January 19, 2013, https://dx.doi.org/10.2139/ssrn.2203516.]. Безусловно, в том, чтобы отдать важную роль регулятора кредитору последней инстанции, есть своя логика. Если от вас ждут, что вы придете на помощь с мешками денег при возникновении финансовых трудностей, вы, конечно, захотите свести к минимуму шансы негативного развития событий. Вовсе не обязательно изучать тысячи страниц федеральных норм и правил, чтобы понять суть финансового регулирования, независимо от того, берет ФРС на себя главную роль или нет. Еще раз скажу, что природа такого регулирования естественным образом обусловлена тем фактом, что проблемные финансовые институты порождают затраты, которые непременно перекинутся на остальную часть финансовой системы. Наиболее обоснованный побудительный мотив регулирования не в том, чтобы удержать людей или компании от неправильных решений или неразумных поступков, а, скорее, в том, чтобы оградить остальных от последствий их скверного выбора (или же просто невезения). Если бы вы просмотрели десятки тысяч страниц с описанием мер финансового регулирования до или после финансового кризиса, то увидели бы, что они, как правило, входят в одну из следующих категорий.
1. Предотвращение действий, которые способны привести к проблемам, — образно выражаясь, законодательный запрет курения в постели. Если компаниям, согласно закону, нельзя заниматься определенными видами рискованной деятельности, опасные негативные последствия менее вероятны. После обвала фондового рынка в 1929 году был принят Закон Гласса — Стиголла, ограничивающий разрешенные коммерческим банкам виды деятельности, поскольку считалось, что спекуляции банков на фондовом рынке привели к краху рынка и последующей Великой депрессии [Julia Maues, Federal Reserve Bank of St. Louis, «Banking Act of 1933, Commonly Called Glass-Steagall», Federal Reserve History, https://www.federalreservehistory.org/Events/DetailView/25.]. А после финансового кризиса 2008 года появился Закон Додда — Франка о реформировании Уолл-стрит и защите потребителей (более 3000 страниц), включающий Правило Волкера (разработанное на основе рекомендаций бывшего главы ФРС Пола Волкера), запрещающее банкам использовать собственный капитал для спекулятивных инвестиций. Идея состоит в том, что когда компании делают рискованные инвестиции от лица клиентов, деньги в итоге теряют только клиенты. А компании, по сути, получают комиссионные независимо от того, заработал их клиент или нет. Но если фирмы используют для таких инвестиций собственные деньги (например, Goldman Sachs делает большую ставку на будущий курс китайских акций), они сами могут потерять деньги со всеми вытекающими системными проблемами.
2. Создание «амортизаторов» для защиты институтов на случай возникновения проблем. (Кто-то все-таки курил в постели, и пожар начался, но его еще можно потушить из шланга.) Существует масса правил, требующих, чтобы финансовые учреждения были достаточно изолированы для того, чтобы произошедшие в них неблагоприятные события — падение конъюнктуры или резкое изменение процентных ставок — не привели к кризису ликвидности или неплатежеспособности. Например, Базельские соглашения — Базель I, Базель II и Базель III — представляют собой набор международных стандартов, регламентирующих размер капитала, который должен храниться в банке для защиты от невозвратных кредитов. (Эти соглашения названы в честь швейцарского города Базеля, где находится Базельский комитет по банковскому надзору.) Согласно Базелю III, банки, играющие важную роль в глобальной финансовой системе, должны иметь собственный капитал в размере 7 % от суммы активов (по состоянию на 2010 год). Этот капитал — собственные деньги банка, которые могут при необходимости использоваться для компенсации потерь. Базельские рекомендации не имеют силы закона, но, как правило, служат основой для норм, законодательно устанавливаемых национальными правительствами.
После финансового кризиса ФРС разработала стресс-тесты для оценки степени способности крупнейших банков страны выдержать будущие экономические потрясения — вроде тестов на сейсмоустойчивость, только для банков, а не зданий. В 2015 году подобному тестированию был подвергнут 31 банк, после чего выяснилось, что все они впервые имели достаточный запас капитала, чтобы работать безубыточно даже во времена финансового эквивалента землетрясения. Как написала тогда Wall Street Journal, «ежегодный стресс-тест ФРС финансового здоровья 31 банка показал, что все протестированные крупнейшие банки США располагают достаточным капиталом, чтобы продолжать кредитование в период гипотетического экономического шока, когда корпоративные долговые рынки деградируют, безработица достигает 10 %, а цены на жилую недвижимость и курс акций резко снижаются. Эти тесты призваны гарантировать, что крупные банки смогут пережить тяжелые потери в трудные для рынка времена без помощи налогоплательщиков» [Ryan Tracy and Victoria McGrane, «Big Banks Pass First Fed Test», Wall Street Journal, March 6, 2015.].
3. Защита остальной части системы. (Ой-ой-ой, судя по всему, объятый пожаром дом скоро сгорит дотла, но мы все еще можем спасти соседние дома.) Некоторые реформы нацелены на то, чтобы позволить институтам прогореть, не нанеся при этом ущерба более широкой системе. Упомянутый выше Закон Додда — Франка требует от учреждений разрабатывать планы санации (так называемого волеизъявления), то есть планы гипотетического банкротства, показывающие, что данная организация может потерпеть крах, не обрушив остальную финансовую систему.
4. Назначение системно значимых институтов. (Если в этом небоскребе начнется пожар, это станет катастрофой для всего города — так будем же к нему особенно внимательны.) Это пример проблемы типа «слишком большой, чтобы обанкротиться». Некоторые организации настолько велики и имеют такие глубокие и сложные взаимосвязи с остальной финансовой системой, что если они потерпят крах или столкнутся с серьезными проблемами, глобальные последствия будут весьма и весьма плачевными. Реформы в результате принятия Закона Додда — Франка привели к формированию состоящего из пятнадцати членов Совета по надзору за финансовой стабильностью (Financial Stability Oversight Council — FSOC), который отвечает за «выявление рисков и реагирование на угрозы финансовой стабильности» [«Financial Stability Oversight Council», U.S. Department of the Treasury, https://www.treasury.gov/initiatives/fsoc/about/Pages/default.aspx.]. Глава ФРС автоматически становится одним из десяти членов этого Совета с правом решающего голоса. FSOC обладает полномочиями наделять финансовые учреждения статусом «системно значимых». Институты, получившие такой статус, подлежат надзору со стороны регулирующих органов ФРС и применению других «усиленных пруденциальных нормативов». По состоянию на 2014 год в этот список входили как ряд общеизвестных — JP Morgan Chase, Goldman Sachs, Citigroup, — так и менее известных глобальных игроков, как, например, Сельскохозяйственный банк Китая [«2014 Update of List of Global Systemically Important Banks (G-SIBs)», Financial Stability Board, November 6, 2014, https://www.financialstabilityboard.org/wp-content/uploads/r_141106b.pdf.].
Определить, какие из упомянутых норм и правил произвели ожидаемый эффект, я предоставлю право другому автору. Сам же скажу, что, как показывает история, фактически изменить безрассудное поведение неизмеримо труднее, чем попытаться это сделать.
Оптимизировать экономику
В отличие от центральных банков многих других стран мира, ФРС, помимо поддержания ценовой стабильности, в законодательном порядке обязана поддерживать полную занятость населения, то есть бороться с безработицей. (Большинство других центральных банков отвечают исключительно за стабильность цен.) Это иногда называют двойным мандатом ФРС [Нынешние задачи сформулированы в Законе о реформе Федеральной резервной системы от 1977 года. Данный закон гласит, что ФРС призвана «эффективно способствовать достижению таких целей, как максимальная занятость, ценовая стабильность и умеренные долгосрочные процентные ставки». Последнее требование, как правило, считается избыточным, поскольку наилучший способ обеспечить умеренность долгосрочных номинальных процентных ставок заключается в обеспечении стабильности цен.]. Очевидно, что иметь одну-единственную цель всегда проще, чем две или более. В долгосрочной перспективе стабильные цены способствуют последовательному экономическому росту и максимальной занятости населения. В краткосрочной все гораздо интереснее. Когда Пол Волкер боролся с инфляцией, он, чтобы умерить инфляционные ожидания от системы, намеренно спровоцировал рецессию. Компании сворачивали бизнес, работников массово увольняли. Главным было убедить и бизнес, и трудовые ресурсы в том, что ожидать 13-процентной прибавки не следует. Волкер вспоминает: «Проблема двойного мандата меня совершенно не беспокоила. Мы боролись с инфляцией, это и была наша ключевая цель» [Paul Volcker, interview with author, May 2, 2011.].
Центральным банкам часто приходится принимать сложные в политическом плане решения. Иногда им нужно сознательно замедлить рост экономики, как это сделал Пол Волкер в конце 1970-х. (И народу Человек — борец с инфляцией, как правило, гораздо больше нравится, когда его работа уже сделана, нежели когда она в самом разгаре.) В другие времена ФРС, напротив, критикуют за недостаточные действия по ускорению экономического развития — обычно из-за страха перед будущей инфляцией. Никто не любит, если чашу с пуншем уносят с вечеринки, когда оркестр как раз заиграл заводную мелодию. Если экономика работает на грани своего потенциала, компании получают большую прибыль, а зарплаты растут, почему бы не подождать еще песню-другую? Политики нередко используют разрыв между дикими плясками и неизбежным похмельем с существенной пользой для себя, особенно если на это время приходятся выборы. Так, Артура Бернса, главу ФРС с 1970 по 1978 год, часто обвиняют в том, что он подливал в пунш крепкий алкоголь, чтобы обеспечить Ричарду Никсону переизбрание в 1974 году. Бернс впоследствии писал в своем дневнике: «Я занимался вопросами монетарной политики, и [Никсону] не было нужды беспокоиться о том, что Федеральная резервная система может истощить экономику» [Gerald P. O’Driscoll, Jr. «Debunking the Myths about Central Banks», Wall Street Journal, February 27, 2013.].
Я не уверен, что этого признания достаточно, чтобы уличить Бернса в должностном преступлении. Однако это подтверждает общую идею: центральные банки обычно лучше функционируют при отсутствии чрезмерного политического вмешательства, когда люди, принимающие решения в области кредитно-денежной политики, защищены от краткосрочного прессинга, цели которого нередко противоречат долгосрочным интересам нации. Пол Волкер так вспоминает свою встречу накануне назначения на должность главы ФРС с президентом Джимми Картером в 1979 году: «Он пригласил меня к себе. Разговор у нас вышел очень коротким. [Я сказал], что если возглавлю ФРС, то буду проводить более ограничительную политику, чем [министр финансов Уильям] Миллер. И что я считаю ФРС независимой структурой. И что я очень высоко ценю независимость» [Paul Volcker, interview with author, May 2, 2011.]. Волкер относился к независимости ФРС настолько серьезно, что, когда президент Рональд Рейган однажды предупредил, что собирается заскочить в ФРС с визитом, Волкер попросил его этого не делать. Много лет спустя, когда Волкер преподавал в Принстоне, а я был его аспирантом-ассистентом, нам довелось вместе обедать вскоре после одного из посланий президента Билла Клинтона к Конгрессу США. На церемонии, посвященной этому мероприятию, Хиллари Клинтон сидела рядом с тогдашним главой ФРС Аланом Гринспеном. Так вот, Волкер во время обеда заметил, что главе ФРС ни в коем случае не стоило сидеть на публичном мероприятии рядом с женой президента.
Находящийся по другую от США сторону Атлантики Европейский центральный банк (ЕЦБ) полностью институционально независим от любого национального правительственного органа. Хотя официальные лица ЕЦБ могут встречаться с министрами финансов стран Европейского союза или Европарламента, в протоколе ЕЦБ четко указано, что он не должен ни запрашивать, ни получать указаний ни от какого другого органа управления. Как показывает опыт (и соответствующие данные), в долгосрочной перспективе и во многих странах более независимые центральные банки характеризуются более низким средним уровнем инфляции и меньшей волатильностью цен. Как объясняет Economist, «общество наделяет невыбираемых технократов широкими полномочиями в области кредитно-денежной политики, так как считает, что они работают эффективнее, чем политики, действующие с прицелом на очередные выборы [«The Grey Man’s Burden», Economist, December 1, 2012.].
Ничто в этой главе не должно было навести вас на мысль, что ФРС или любой другой центральный банк полностью лишены недостатков. В главе 9, например, подробно описывается реакция ФРС на финансовый кризис 2008 года, а в главе 14 рассказывается, как повысить эффективность работы центрального банка (поэтому она так и называется: «Как улучшить деятельность центральных банков»). Да и вообще, как нам известно, экономика может функционировать вовсе без центрального банка. Трудолюбивые и предприимчивые люди на протяжении всей истории человечества находили способы вести торговлю с использованием самых разных денег, облегчающих эти транзакции, — от мешков соли до сегодняшних биткоинов. В США центрального банка не было до 1913 года, то есть до создания ФРС. Два предыдущих центральных банка, Первый и Второй банки Соединенных Штатов Америки, быстро прекратили существование, потому что Конгресс не продлил им лицензии.
Тем не менее нельзя не признать, что благодаря эффективно работающему центральному банку современная экономика функционирует более гладко и успешно. В 2011 году, после завершения наихудшего финансового кризиса, Economist писал: «Центральные банки стали самыми влиятельными и смелыми игроками мировой экономики. В 2008 году, обеспечив финансовую систему ликвидностью, они спасли мир от экономического коллапса. Они способствовали восстановлению экономики, не в последнюю очередь за счет массовой скупки государственных облигаций, и они переписали правила глобального банкинга. Все это сделало их настоящими рок-звездами современности» [«The Grey Man’s Burden», Economist, December 1, 2012.].
Так что, ладно, может, они и не супергерои. Но статус рок-звезды тоже, согласитесь, неплох.
Автор страницы, прочла книгу: Сабина Рамисовна @ramis_ovna