01.09.2022 Обновлено 12.04.2024
Книга "Полночное небо" Лили Брукс-Далтон (2021) Глава 9
Глава девятая. Полночное небо Лили Брукс-Далтон. / Good morning, midnight Lili Brooks-Dalton.
9
Итальянский Язык >> здесь <<
Августин отправился в ангар сам, оставив Айрис на станции собирать вещи. Дорога давалась ему непросто, но он чувствовал, что так и должно быть, словно он искупал таким образом свои грехи. Ангар был по-прежнему открыт, вовнутрь намело снега, который лежал обветренными холмиками. Насадки для гаечного ключа по-прежнему мерцали причудливым созвездием на бетонном, в масляных пятнах, полу. Оба снегохода стояли на месте, не накрытые брезентом, и даже фонарик лежал там же, где его обронили. Августин попытался завести снегоход, который ему удалось оживить в прошлый раз, – но тогда в суматохе ключ так и остался во включенном положении, и аккумулятор сел.
Второй снегоход – не без некоторых усилий – завелся. Каждый раз, когда рокот мотора начинал ослабевать, Августин немного увеличивал подачу топлива, и, наконец, машина мерно загудела, завибрировала всем своим гладко-серым корпусом. Белое облачко дыма поднялось из выхлопной трубы.
Августин внимательно изучил приборную панель. На снегоходах ему доводилось ездить только пассажиром, однако вскоре с основами управления он разобрался. В молодости он гонял на мотоцикле – неужели теперь придется сложнее? О пересечении двойной сплошной беспокоиться не надо, врезаться не во что – знай себе рассекай бескрайние снега.
Он дал задний ход и без особых проблем выехал из ангара. Оставив машину у входа, разыскал несколько канистр с горючим и при помощи амортизирующего троса закрепил их на багажной решетке.
На белоснежной взлетной полосе инородно вздымался холмик, покрытый розоватыми пятнами. Августин старался на него не смотреть, сосредоточившись на сборах, но теперь он понял, что не может просто взять и уехать, хотя бы мельком не взглянув на опрокинутый трап и запятнанную кровью могилу. Незакрепленное колесико трапа по-прежнему лениво поскрипывало, пока ветер носил по тундре снежную пыль, закручивая ее в причудливые спирали. Снова взгромоздившись на снегоход, Августин всем телом ощутил вибрацию мотора, поддал газу и умчался вверх по склону горы.
Айрис распахнула дверь и, прыгая через ступеньку, выбежала его встречать.
– Ну как? Едем? – воскликнула она, задыхаясь от волнения.
Августин ни разу не видел свою спутницу в таком восторге. Ее лицо преобразилось; теперь она больше походила на обычную девочку, чем на дикарку. Августин напомнил себе, что перед ним всего лишь ребенок, и эта простая мысль всколыхнула в груди чувства, которые он не смог распознать. Нежность? Возможно, но было и нечто другое. Нечто потаенное: страх. Нет, девочки он не боялся – он боялся за нее. Не опасное ли дело он затеял? Хорошо ли все продумал? Не стоит ли относиться бережнее к этой крошечной искорке жизни, которая – так уж случилось – попала под его опеку?
Августин спросил себя, а что бы сделал в этой ситуации ее отец… Эта мысль оказалась такой непривычной, такой непостижимой, что он постарался забыть о страхе и о нежности, и поскорее отвлечься на что-нибудь другое.
Сборы шли полным ходом. Как много вещей нужно взять – и как много оставить. И как же мало они знали о метеостанции на берегу озера. А выяснить что-то еще у них не было возможности.
Августин и Айрис сложили в кучу все необходимое: палатку, спальные мешки, съестные припасы и воду, запасную канистру с горючим, два комплекта самой теплой одежды, шлемы и лыжные маски, походную плитку, карту, компас и два фонарика. Остальное – то, что не относилось к предметам первой необходимости – решено было захватить, только если останется свободное место. В эту категорию определили книги Айрис, сменную одежду, запасные батарейки и еще одну канистру с топливом.
Багаж оттащили к снегоходу и закрепили его тросами. Пассажирка и вещи довольно сильно нагрузили машину; выручало то, что к старости Августин сильно похудел, а девочка и так весила меньше пушинки. Да и снегоход был мощным – специально для езды по гористой местности и перевозки внушительных грузов.
Августин выключил в обсерватории все оборудование, оставив работать лишь отопительную систему, – не в полную силу, а ровно настолько, чтобы не замерзли трубы и не треснул от мороза объектив телескопа. Не напрасны ли хлопоты? Возможно, им с Айрис предстояло вернуться, а может, и нет – вдруг станция на озере Хейзен окажется хорошим домом? Конечно, топливо рано ли поздно закончится. Холод проникнет в здание, трубы замерзнут, линза огромного телескопа треснет. Мороз просочится сквозь оконные рамы в уютный уголок на третьем этаже и воцарится там, как и на всей территории станции. Скоро зима обоснуется здесь навечно.
Миновав ангар, снегоход понесся через тундру на восток. Айрис держала Августина за пояс своими маленькими ручонками и, когда машина подскакивала, натыкаясь на скалы, девочка сильнее прижималась к его спине. Шлем был ей велик на несколько размеров – пришлось надеть сразу три шапки, чтобы он не болтался. Лыжная маска тоже была слишком большой и желтым циклопическим глазом закрывала почти все лицо, но не спадала: девочка плотно затянула на затылке резинку, заколов ее булавкой.
Спустившись на равнину, снегоход поехал плавнее, и Айрис немного расслабилась. Решение было принято, путешествие началось. После четырех или пяти часов гонки навстречу белому, широко распахнутому глазу тундры Августин решил остановиться на привал.
Они слезли со снегохода, чтобы попить воды и перекусить крекерами. На раскрасневшемся лице Айрис белели следы от лыжной маски; черные локоны, выбившись из-под нескольких шапок, буйно кудрявились. Девочка уже пришла в восторг от поездки. Силуэт обсерватории скрылся из виду. В воздухе мерцала, колыхаясь от ветра, плотная снежная завеса.
С самого начала пути Августин был на взводе. Он отсчитывал каждую милю, борясь с желанием развернуть снегоход и помчаться обратно в тихую обитель, которую зачем-то покинул. Только призрачная надежда – мысль, что они поступают правильно, – не давала ему расклеиться. Пустота и безмолвие, царившие вокруг, казались ему зловещими.
Когда с обедом было покончено, Айрис снова надела лыжную маску, затем – одну за другой – все три шапки и вскарабкалась на снегоход. Августин смял пакетик из-под крекеров и засунул его в карман. Он нажал на кнопку зажигания, но ничего не произошло. Снова нажал – тишина. Сердце застучало быстрее. Он глубоко, медленно вдохнул морозный воздух. Спокойно, еще пять минут назад все работало как надо. Он попробовал еще раз, покрутил ключ, потом дроссель, снова надавил кнопку зажигания – тщетно. Августин снял лыжную маску и, отказываясь верить очевидному, уставился на приборную панель. Затем отошел на несколько шагов, как будто издали проще понять, в чем дело, но все, что он увидел, – машину, которую решительно не понимал. Во рту появился горький привкус паники. Они с Айрис застряли в милях от обсерватории. От метеостанции – и того дальше. Вокруг не было ничего – ни одного островка жизни, ни одного убежища. Только голая бескрайняя тундра. Идти пешком значило замерзнуть насмерть.
Айрис заерзала на заднем сиденье – ей не терпелось узнать, что Августин предпримет дальше. А он рухнул в снег – не по собственной воле, просто от слабости подкосились ноги. Только полный дурак мог покинуть единственный приют на этом богом забытом острове!
Августин прислонился к борту снегохода, всматриваясь в белую небесную круговерть. Вьюга уже заметала их следы. Вот, наверное, и она – тихая холодная смерть, мысли о которой он отринул совсем недавно. Ботиночек Айрис легонько ткнулся ему в плечо, и он, не задумываясь, погладил маленькую ножку, прижавшись к ней щекой.
– Прости меня, – хотел сказать он, однако ветер унес его слова прежде, чем они сорвались с языка.
Августин закрыл глаза и почувствовал, как хлесткая вьюга покалывает лицо. Темноту за тонкой кожей век озаряли разноцветные искорки. Стоило ему открыть глаза – и белизна снега моментально его ослепила.
Их ожидала тихая смерть. Поплетутся они дальше, потащатся обратно или останутся у заглохшего снегохода – все одно. Один и тот же финал. Августин представил, как глаза девочки навсегда запечатывает мороз, как синие пятна расползаются по ее щекам. А виноват он, он привез их сюда – вырвал из тихого уюта обсерватории и выбросил в белую, полную опасностей глушь.
Августин невидящим взглядом смотрел на топливный клапан возле правой подножки – и вдруг понял, что именно видит: переключатель застрял между положениями «выкл» и «вкл». Августин на коленях подполз ближе и присмотрелся. Он не ошибся: надписи застыли именно в таком положении. Возможно, Айрис случайно задела рычажок, когда спускалась на землю. Августин передвинул переключатель в положение «вкл» и медленно поднялся на ноги.
– Ну же, пожалуйста, – прошептал он, нажав на кнопку зажигания.
Мотор взревел, и Августина захлестнула волна радости. Трясущимися руками он схватился за руль и сжал рукоятки сильнее, чтобы унять дрожь. Теперь он еще острее чувствовал угрозу, которую таил в себе ландшафт, но гнал снегоход все дальше, оставляя позади милю за милей. Предстоящий путь казался бесконечным в равнодушном свете заходящего солнца.
Когда начало темнеть, путники остановились на ночлег. Августин долго искал большой камень, деревце или хотя бы высокий сугроб, чтобы защитить лагерь от ветра. Ничего не нашлось, и палатку поставили возле снегохода. По форме она напоминала чум – маленький конус посреди бескрайних снегов. На контрасте с ярко-оранжевой тканью сугробы казались голубыми. Забравшись в палатку, Айрис сняла шлем и две шапки из трех, оставив одну – изумрудно-зеленую с помпоном. Лыжную маску она предпочла не снимать даже во время ужина.
Хвороста для костра не было. Путники сидели в палатке, прижавшись друг к другу, а снаружи завывал ветер, туго натягивая оранжевую ткань на алюминиевые шесты. Колышки поскрипывали в неглубоких ямках. Оставалось надеяться, что палатка простоит всю ночь, и что ветер ее не унесет, пока обитатели будут спать. Августин вбил колышки как можно глубже в мерзлый снег – насколько позволял самодельный молоток, в роли которого выступала жестяная банка из-под печеных бобов. Бобы они чуть ранее подогрели на керосиновой плитке.
Стемнело. Айрис тихо напевала себе под нос, вторя завываниям ветра. Разговаривать было не о чем. Августин жевал свой ужин и слушал стенания вьюги. Эти зловещие звуки так сильно его растревожили, что он снова подумал: а не поехать ли обратно? Не совершил ли он ошибку, когда увез девочку из привычных стен обсерватории?
Поужинав, путники выбрались из палатки, чтобы посмотреть на созвездия. Той ночью на небе светилось бессчетное множество звезд, но они лишь скромно оттеняли главное действо. Над головами широкой рекой разлилось северное сияние – танцующие, подернутые рябью потоки света: зеленого, пурпурного, голубого. Завороженно глядя наверх, Августин и Айрис отошли от палатки. Переливающиеся дорожки света манили их, звали вскарабкаться прямо в небо.
Вскоре чудесные огни потускнели и растаяли. Над оранжевым панцирем палатки зависла последняя зеленоватая нить – и прямо на глазах растворилась во тьме.
Той ночью путники спали крепко. Дыхание белесым паром вырывалось из ноздрей. Два тела жались друг к другу, инстинктивно стремясь согреться, а ветер то ли стонал, то ли пел над палаткой.
* * *
Утром путники позавтракали бобами, на этот раз с кусочками свинины, а затем убрали палатку. Не оставив в тундре ни следа своего пребывания, они продолжили путь на восток. Начинался новый день – бледный и бесконечный; снегоход словно не продвигался вперед, а бесцельно скользил по конвейерной ленте.
Ближе к вечеру они увидели, как по тундре скачет заяц-беляк. Отталкиваясь сильными, как поршни, ногами, он будто бы стремился ввысь, а не вперед. Ночью путники разбили лагерь, и неподалеку снова появился заяц – возможно, тот же самый. Когда он выскочил, Айрис с хлюпаньем поглощала кукурузу со сливками, предварительно разогретую на керосиновой плитке.
– Зайцы так прыгают, чтобы дальше видеть, – проронила девочка.
Августин целую минуту глядел на нее молча. Айрис говорила настолько редко, что он не сразу находился с ответом. Похоже, она неплохо знает местную природу, подумал он, а потом вспомнил об атласе-определителе, который она зачитала до дыр. Он почувствовал легкий укол совести – сам-то он не потрудился ничего узнать о тех местах, где прожил последние несколько лет. Во всяком случае, не изучал этот вопрос целенаправленно. Девочка, сидевшая напротив, немало прочла про волков, овцебыков, зайцев. А он разбирался лишь в звездах, мерцавших в миллиардах миль от Земли.
Всю свою жизнь он провел в переездах – и ни разу не удосужился хоть что-нибудь узнать о странах, в которых ему доводилось жить. Ни разу не читал о культуре, о животных, о ландшафте. Все это казалось мимолетным и неважным, а его глаза всегда стремились заглянуть как можно дальше. Знания об окружающем мире появлялись у него случайно. В то время, как его коллеги охотно исследовали новые страны, ходили в турпоходы, ездили на экскурсии, Августин только глубже погружался в изучение звезд, стараясь прочесть все книги и статьи, которые попадались под руку, и проводя по семьдесят два часа в неделю в обсерватории. Пытался хотя бы краешком глаза увидеть мир, каким он был тринадцать миллиардов лет назад, едва ли обращая внимание на мир окружающий.
Августин тоже, бывало, ходил в лес с палатками, чтобы полюбоваться звездным небом, однако почти не помнил тех поездок – возможно, из-за выпитого спиртного, а возможно, потому, что был всецело увлечен созвездиями. Он всегда обращал свой взор к небу, в упор не замечая возможностей, открывавшихся на земле. Только собранные им научные сведения, только астрономические явления, которым он был свидетелем, оставляли глубокий след в его памяти. Он и сам порой удивлялся, какую длинную жизнь прожил и как мало успел испытать.
Северное сияние – на этот раз в зеленых тонах – надолго зависло в небе. Августин и Айрис сидели у входа в палатку и не включали фонарик, пока последние блики не растаяли. Забравшись в спальный мешок, Августин долго не мог уснуть. Он вспоминал, как восхищенно смотрела на небо Айрис – этот взгляд завораживал, словно само северное сияние. Засыпая, Августин не думал о том, как далеко в тундру они забрались и какой долгий путь предстоит впереди. Он думал только о дыхании Айрис, лежавшей рядом, о плаче ветра, о покалывании в замерзших пальцах рук и ног. А еще о том, как это пронзительно и незнакомо – чувствовать себя живым, ясно мыслящим, наполненным.
* * *
Ехали еще целый день, ночь провели в тундре, и наконец, утром четвертого дня добрались до подножия гор. Местность становилась все более неровной. Горные породы времен палеозоя пробивались из-под снега темными щербатыми валунами, и уже к полудню снегоходу стало сложно среди них пробираться. А по другую сторону гряды, под сенью скалистых вершин раскинулось озеро Хейзен.
Не имея за плечами опыта, Августин был встревожен и растерян. Не пропустил ли он перевал? Не проще ли поехать другим путем? Дорога становилась коварной; снегоход еле тащился в гору, взрезая полозьями снег и лед. За несколько часов путники продвинулись совсем немного. Наконец, впереди показался относительно прямой и пологий участок склона. Августин облегченно вздохнул и разогнал снегоход – совсем как прежде, когда они рассекали просторы гладкой пустынной тундры. Полозья скользили по рыхлому снегу, вздымая вверх фонтаны белой пыли, похожие на морские волны. Но упоение скоростью длилось недолго. Земля вновь стала ухабистой, а зависшая в воздухе снежная дымка перекрыла видимость. Прошло совсем немного времени – и машина с размаху налетела на скрытую под снегом каменную глыбу.
Августина перебросило через руль. В этот момент в его голове чередой пронеслись вопросы: переживет ли он падение, почему не повернул назад, сможет ли снова подняться на ноги? От удара о землю перехватило дух. Подождав немного и восстановив дыхание, он по очереди пошевелил руками и ногами и с облегчением понял, что ничего не сломал. Айрис была на ногах и с интересом рассматривала отпечаток в снегу на месте своего приземления.
Снегоходу пришел конец: машина перевернулась на бок, одно из полозьев раздробилось на кусочки. Медленно поднявшись на ноги, Августин перевернул снегоход и попробовал его завести. Мотор слабо чихнул и затих. «Обратно мы не вернемся». Августин уже слышал эту фразу раньше, только не помнил, где и когда.
Путники забрали все, что могли унести, и продолжили путь пешком, спотыкаясь о скальные выступы и сгибаясь под весом поклажи.
Так они шли несколько часов. Ноги гудели. Уклон становился круче; едва хватило сил взобраться на один из самых низких зубцов гряды. Вечерело. С вершины они впервые увидели озеро – огромный лист ледяной фольги. Закатное солнце освещало метеостанцию далеко внизу. Всего лишь несколько неприметных построек да частокол антенн – но зрелище внушало надежду. Впереди ждал новый дом, ведь вернуться они не могли. Августин и Айрис в последний раз поставили палатку, а утром начали спускаться с горы. Через несколько часов, когда день начал клониться к вечеру, путники шагали по равнине к станции.
Поселение было совсем небольшим. На плоском, заснеженном берегу стояла низенькая каркасная палатка зеленого цвета, по соседству – два таких же сооружения, только белые и побольше. Над каждым торчала железная дымовая труба. Правее палаток высился лес тонких антенн, рядом с которым притулилась небольшая хижина – по всей видимости, радиобаза.
Хотя на берегах еще лежал снег, кое-где в проталинах темнела каменистая земля. Посреди замерзшего озера виднелся островок, на котором Августин разглядел группу скакавших, словно на пружинах, зайцев-беляков. Озеро потрескивало и позвякивало, будто терлись друг о друга ледяные колокольчики. Путники с радостью внимали новому звуку, пришедшему на смену свирепому вою вьюги. Не добирались сюда и порывы ледяного ветра, с которыми приходилось мириться всю дорогу.
Когда Августин осматривал крошечный лагерь у озера, легкий весенний бриз всколыхнул его замерзшую бороду. Близилась оттепель.
Автор страницы, прочла книгу: Сабина Рамисовна @ramis_ovna