23.10.2020 Обновлено 07.04.2024
Книга Самый Богатый Человек в Вавилоне (1926) Перевод Борич С.Э. Глава 10
Глава десятая. Самый богатый человек в Вавилоне Джордж Самюэль Клейсон / The Richest Man in Babylon George Samuel Clason. Перевод Борич Сергей Э.
Глава 10. Самый счастливый человек в Вавилоне
Азербайджанский Язык << здесь >>
Во главе каравана гордо скакал Шарру Нада, король вавилонских торговцев. Он любил красиво одеваться, и на нем были богатые и удобные одеяния. Он любил красивых лошадей и сейчас непринужденно восседал на пылком арабском скакуне. Глядя на него, никто не мог бы подумать, что он уже в преклонных летах. Точно так же никто бы и не подумал, что он чем-то сильно озабочен.
Путешествие из Дамаска через пустыню было длинным и утомительным. Но не это его беспокоило. Дикие арабские племена не прочь были поживиться богатой добычей, нападая на караваны. Но он их не боялся, благо его надежно защищала конная охрана.
Он беспокоился о ехавшем рядом юноше, которого он вез с собой из Дамаска. Это был Хадан Гула, внук его бывшего партнера Арада Гулы, перед которым он был в неоплатном долгу. Он должен был позаботиться о его внуке, но чем дольше думал об этом, тем труднее ему казалась эта задача. И дело было в самом юноше.
Глядя на кольца и серьги молодого человека, Шарру Нада думал про себя: «Он считает, что украшения подобают мужчине, но у него волевое лицо деда. Вот только его дед не носил таких ярких одежд. Да, я сам пригласил его поехать со мной, надеясь, что смогу помочь ему начать самостоятельную жизнь и вырваться из тех развалин, в которые его отец превратил унаследованное состояние».
Хадан Гула прервал наступившее молчание:
— Почему ты все время в тяжком труде, постоянно ездишь с караванами через пустыню? Неужели тебе неохота насладиться жизнью?
— Насладиться жизнью? — улыбнувшись, переспросил Шарру Нада. — А как бы ты наслаждался жизнью, будь ты на моем месте?
— Если бы я был так же богат, то жил бы как принц. Я бы и не подумал скакать через раскаленную пустыню. Я бы тратил шекели так же быстро, как они текут в мой кошелек. Я бы носил самые дорогие одежды и самые редкие украшения. Вот такой бы жизнью я с удовольствием пожил.
Оба рассмеялись.
— Твой дед не носил украшений, — неосторожно заметил Шарру Нада и продолжил затем в шутливом тоне: — А где же ты собираешься находить время для работы?
— Работа для рабов, — ответил Хадан Гула.
Шарру Нада сжал губы и ничего не ответил. В молчании он продолжил свой путь, пока не доскакал до вершины холма. Здесь он остановил своего жеребца и указал на расстилавшуюся перед ними долину.
— Смотри, вот эта долина. Вон там, дальше, уже можно разглядеть стены Вавилона. Высокая башня — это храм Ваала. Если у тебя острый глаз, то можешь даже увидеть вечный огонь на его крыше.
— Вавилон… Я всегда мечтал увидеть этот самый богатый город в мире, — произнес Хадан Гула. — Тот самый Вавилон, где зародилось богатство моего деда. Будь он жив, у нас не было бы столько бед.
— Духам умерших не подобает бродить среди живых сверх отпущенного им времени. Ты и твой отец могли бы и сами справиться с делами.
— Увы, ни у него, ни у меня нет к этому способностей. Мы с отцом не знаем секрета, как приманить к себе золотые шекели.
Шарру Нада не ответил, тронул жеребца и, задумавшись, начал спускаться в долину. За ним следовал караван, поднимая клубы красноватой пыли. Спустя некоторое время они вступили на Царскую дорогу, ведущую через орошаемые поля, и повернули к югу.
Внимание Шарру Нады привлекли два старика, пашущих землю. Их лица показались ему знакомыми. Как странно! Спустя сорок лет увидеть тех же самых людей. Что-то подсказывало ему, что это действительно те же люди. Один из них нетвердо держался за рукоятки плуга. Второй суетился вокруг волов и подгонял их ударами палки.
Сорок лет назад он видел этих людей. Как бы охотно он тогда поменялся с ними местами.
И как же все изменилось с тех пор! Он с гордостью оглянулся на свой караван из отборных верблюдов и ослов, нагруженных тюками с ценными товарами из Дамаска. Все это было лишь небольшой частью его состояния.
Он указал на крестьян и сказал:
— Все еще пашут то же самое поле, что и сорок лет назад.
— Почему ты думаешь, что это те же самые?
— Я видел их здесь.
Воспоминания замелькали в его голове. Почему он не может похоронить прошлое и жить настоящим? И снова перед его взором предстало улыбающееся лицо Арада Гулы. Мысли вновь вернулись к циничному юнцу, скакавшему следом за ним. Как же помочь этому надменному юноше с его стремлением к мотовству, с его пальцами, унизанными драгоценностями? Он мог предложить любую работу тому, кто был готов трудиться, но что делать с тем, кто полагает, что труд создан не для него? И все же он должен был что-то сделать для Арада Гулы. Они с ним привыкли все доводить до конца.
И вдруг в его голове промелькнул план. Конечно, он был небезупречен. Он ставил под удар его семью и собственное положение. Он был жесток и мог причинить боль. Но Шарру Нада всегда был скор на решения и решил попробовать.
— Ты не хотел бы послушать историю о том, как твой уважаемый дед и я начали свое прибыльное дело? — спросил он.
— А почему бы сразу не начать с того, как делать золотые шекели? — ответил юноша.
Шарру Нада пропустил это замечание мимо ушей и продолжил:
— Начнем с этих пахарей. Я был тогда не старше, чем ты сейчас. Когда колонна, в которой я шел, приблизилась к этому месту, крестьянин Мегиддо, прикованный ко мне цепью, начал насмехаться над их работой: «Вы только поглядите на этих лентяев. Пахать надо глубже, а они только землю ковыряют. А тот вообще не может удержать волов в борозде — идут, куда хотят. Что же у них за урожай будет, если даже пахать не умеют?»
— Ты сказал, что Мегиддо был прикован к тебе? — с удивлением переспросил Ха дан Гула.
— Да, у нас на шеях были бронзовые ошейники, соединенные тяжелой цепью. Рядом с ним шел Забадо, промышлявший кражей овец. Я познакомился с ним в Харруне. Замыкал строй человек, которого мы все звали Пиратом, потому что он не назвал своего имени. Мы решили, что он моряк, так как у него на груди были вытатуированы переплетенные змеи, как это часто бывает у моряков. Вся колонна была составлена из таких четверок, скованных вместе.
— Вас сковали словно рабов? — недоверчиво поинтересовался Хадан Гула.
— Разве твой дед не говорил тебе, что я когда-то был рабом?
— Он часто рассказывал о тебе, но никогда не упоминал об этом.
— Ему можно было доверять самые сокровенные секреты. Тебе, как мне кажется, тоже можно верить. Или я ошибаюсь? — Шарру Нада пристально взглянул ему в глаза.
— Ты можешь положиться на мое молчание. Но я поражен. Расскажи, как получилось, что ты стал рабом?
— Каждый может оказаться рабом, — Шарру Нада пожал плечами. — До беды меня довел игорный дом и ячменное пиво. Все случилось из-за моего брата. В ссоре он убил своего приятеля. Чтобы спасти брата от суда и казни, мой отец в отчаянии отдал меня в заложники вдове убитого. Но он не смог собрать достаточно серебра, чтобы выкупить меня, и она от злости продала меня работорговцу.
— Какой позор и какая несправедливость! — в негодовании воскликнул Хадан Гула. — Но скажи мне, как тебе удалось освободиться?
— Мы еще дойдем до этого, но не сразу. Давай я расскажу тебе, что было дальше. Когда мы проходили мимо, пахари уставились на нас. Один из них снял свою потрепанную шляпу, низко поклонился и крикнул: «Добро пожаловать в Вавилон, царские гости. Царь уже ждет на городских стенах, где для вас подготовлены кирпичи и луковый суп».
Пират пришел в бешенство и стал браниться с ними.
«Что он имел в виду, когда сказал, что царь ждет нас на стенах?» — спросил я его.
«Нас ведут на городские стены, где ты будешь таскать кирпичи, пока у тебя спина не треснет. А может быть, они забьют тебя до смерти еще до того. Меня-то они бить не посмеют. Я их всех поубиваю».
Тут заговорил Мегиддо: «Зачем же хозяину бить послушного и трудолюбивого раба? Хозяева любят рабов, которые усердно трудятся, и обращаются с ними хорошо».
«А кто тут собирается усердно трудиться? — вступил в беседу Забадо. — Вон, взгляни на пахарей. Они себе спину почем зря не ломают. Как получится, так и получится».
«Ленью сыт не будешь, — возразил Мегиддо. — Если вспахать за день положенную норму, это хорошая работа, и любой хозяин это знает. Но если вспашешь только половину, значит, ты лентяй. Я никогда не ленился. Я люблю работать, да так, чтобы работа была хорошо сделана. Ведь труд — это лучший друг. Он давал мне все, что было нужно — землю, коров и зерно».
«Ну и где теперь все это? — издевательски спросил Забадо. — Лучше быть похитрее и получать все даром. Ты еще посмотришь на Забадо, когда нас погонят на стены. Я буду носить ведра с водой или что полегче, а ты, такой трудолюбивый, будешь гнуть спину под тяжестью кирпичей». — И он расхохотался.
В ту ночь меня охватил ужас. Сон не шел ко мне, и когда все остальные уснули, я подобрался поближе к стражнику Годозо, которому выпала смена караулить нас. Он был из тех разбойников-арабов, которые если уж отберут у тебя кошелек, так заодно и горло перережут.
«Скажи, Годозо, — прошептал я, — нас продадут на строительство стены, когда мы придем в Вавилон?»
«Откуда мне знать?» — спокойно ответил тот.
«Неужели ты не понимаешь? — умолял я. — Я молод. Я хочу жить. Я не хочу умереть от непосильного труда или от побоев. Есть ли хоть какая-то возможность попасть к хорошему хозяину?»
«Я тебе скажу кое-что, — прошептал он в ответ. — Ты хороший парень, ты не доставлял Годозо хлопот. Чаще всего мы отправляемся сначала на невольничий рынок. А теперь слушай. Когда придут покупатели, скажи, что ты хороший работник, любишь трудиться на хорошего хозяина. Сделай так, чтобы они тебя купили. Если не купят, то на следующий день будешь таскать кирпичи. Очень тяжелая работа».
Когда он отошел, я улегся на теплый песок и стал глядеть на звезды и думать о работе. Я вспомнил, как Мегиддо говорил, что труд — его лучший друг, и задумался, сможет ли он и мне стать другом. Я готов был взять его в друзья, если он поможет мне выбраться из этой ситуации.
Когда Мегиддо проснулся, я шепотом поделился с ним новостями, и для нас блеснул лучик надежды. Мы двинулись в направлении Вавилона и уже ближе к вечеру подошли к его стенам и увидели вереницы людей, похожих на черных муравьев, карабкавшихся вверх и вниз по шатким наклонным мосткам. Подойдя ближе, мы были поражены тем, как работали эти люди. Одни копали глину во рву, окружавшем стены, другие замешивали из нее кирпичи в специальных формах. Но основная масса была занята тем, что подтаскивала кирпичи в тяжелых корзинах на самый верх стены, к каменщикам
Надсмотрщики кричали на неповоротливых рабов, бичи из бычьей кожи то и дело со свистом опускались на спины тех, кто выбивался из строя. Мы видели, как измотанные непосильной ношей рабы шатались и падали. Если удары бичей не поднимали их на ноги, их отволакивали в сторону и оставляли умирать. Затем их стаскивали вниз, в кучу других скорченных тел, лежавших у дороги. Когда я увидел это ужасное зрелище, меня охватила дрожь. Так вот что ожидает меня, если я потерплю неудачу на невольничьем рынке.
Годозо оказался прав. Нас провели через городские ворота к невольничьей тюрьме, а на следующее утро мы уже оказались в огороженных загонах рынка. Многие дрожали от страха, и только бичи надсмотрщиков заставляли их двигаться, чтобы покупатели могли рассмотреть и оценить их. Мы с Мегиддо пытались заговорить с каждым подходившим покупателем.
Работорговец привел воинов из царской охраны, которые заковали Пирата в цепи, а когда он начал сопротивляться, жестоко избили его. Когда Пирата уводили, мне стало его жаль.
Мегиддо чувствовал, что нам скоро суждено расстаться. Когда рядом не было покупателей, он серьезным тоном уговаривал меня, чтобы я не гнушался никакого труда: «Некоторые терпеть не могут работать. Работа для них хуже врага. А ведь к ней надо относиться как к другу, ее надо полюбить. Неважно, что она тяжела. Когда ты строишь красивый дом, не имеет значения, что балки тяжелые, а за водой для штукатурки приходится ходить далеко. Обещай мне, юноша, что если ты найдешь себе хозяина, то будешь трудиться на него изо всех сил. Неважно, если ему понравится не все, что ты делаешь. Запомни: хорошо сделанная работа приносит пользу в первую очередь тебе самому. Она сделает из тебя человека».
Он замолк, потому что в этот момент к нему подошел дородный крестьянин и начал придирчиво осматривать его.
Мегиддо поинтересовался его землей и посевами и вскоре убедил крестьянина, что является самым подходящим для него человеком. После ожесточенного торга с работорговцем крестьянин достал из-под одежды толстый кошелек, и вскоре Мегиддо скрылся из виду вместе со своим новым хозяином.
В первой половине дня было продано еще несколько человек. После полудня Годозо сообщил мне, что работорговец в плохом расположении духа и не останется здесь еще на одну ночь. К закату солнца он намерен передать всех оставшихся рабов царским скупщикам. Я был уже близок к отчаянию, но в это время к ограждению подошел толстый добродушный горожанин и поинтересовался, нет ли среди нас хлебопека.
Я подошел к нему и сказал: «Зачем хорошему хлебопеку искать себе другого хлебопека? Разве не проще научить своему ремеслу человека, который готов учиться и хорошо работать? Погляди на меня, я молод, силен и люблю работу. Дай мне возможность, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы заработать золото и серебро для твоего кошелька».
Мои слова произвели на него впечатление, и он начал торговаться с работорговцем, который до этого даже не замечал моего присутствия, но тут вдруг начал красноречиво описывать мои способности, хорошее здоровье и кроткий нрав. Я чувствовал себя словно вол, которого продают мяснику. В конце концов, к моей радости, они ударили по рукам. Я последовал за своим новым хозяином, чувствуя себя самым счастливым человеком в Вавилоне.
Мое новое жилище мне понравилось. Мой хозяин Нана-наид научил меня, как размалывать ячмень в каменной ступе, стоявшей во дворе, как разжигать огонь в печи и как растирать семена кунжута для медовых пирогов. Для сна мне отвели место в сарае, где хранились запасы зерна. Старая рабыня по имени Свасти, следившая за домом, сытно накормила меня и была очень довольна тем, что я постоянно вызывался помочь ей в тяжелой работе.
Я понял, что это тот самый шанс, которого я искал, чтобы понравиться своему хозяину и, как я надеялся, в будущем обрести свободу.
Я попросил Нана-наида научить меня замешивать тесто и печь хлеб. Он показал, как это делается, и был очень доволен моей пытливостью. Позднее, когда я освоил эту работу, я попросил его научить меня делать медовые пироги и вскоре самостоятельно выполнял всю работу в пекарне. Мой хозяин с удовольствием предавался отдыху, но Свасти при этом неодобрительно качала головой.
«Безделье ни до чего хорошего не доведет», — все время приговаривала она.
Я почувствовал, что настало время зарабатывать деньги, чтобы купить себе свободу. Как-то раз, закончив к полудню всю работу в пекарне, я задумался, не попросить ли мне Нана-наида, чтобы он разрешил мне найти себе доходное занятие на послеобеденное время и поделился выручкой. И тут мне пришла в голову мысль: а почему бы мне не попробовать выпечь побольше медовых пирогов и не продать их на улицах города?
Я спросил у Нана-наиды: «Если я после обеда, когда вся работа в пекарне закончена, заработаю для тебя дополнительно пару монет, будет ли, по-твоему, справедливо поделить между нами этот заработок, чтобы у меня были свои деньги и чтобы я мог на них купить все, что нужно человеку?»
«Это справедливо», — признал он. Когда я рассказал ему свой план по продаже медовых пирогов, он остался очень доволен.
«Вот что мы сделаем, — предложил он. — Ты будешь продавать пироги по паре за медную монету. Половину монет ты отдашь мне в уплату за муку, мед и дрова. А из остатка половина будет мне, а половина тебе».
Я обрадовался такой щедрости. Ведь теперь я смогу оставлять себе одну четверть от выручки. В ту ночь я допоздна работал, чтобы соорудить себе лоток для пирогов. Нана-наид дал мне свою поношенную одежду, чтобы я выглядел приличнее, а Свасти помогла мне залатать и постирать ее.
На следующий день я испек побольше пирогов. Их золотистая корочка выглядела очень аппетитно. Я бродил по улицам, громко расхваливая свой товар. Сначала никто не проявил к пирогам интереса, и я начал даже беспокоиться. Однако ближе к вечеру, когда народ проголодался, пироги пошли нарасхват, и скоро мой лоток опустел.
Нана-наид был весьма доволен моими успехами и отсчитал мне мою долю. Я был так рад, что у меня появились собственные деньги! Мегиддо был прав, когда говорил, что хорошая работа не ускользнет от глаз хозяина. В ту ночь я был так возбужден, что с трудом смог уснуть. Я пытался подсчитать, сколько я смогу заработать за год и сколько лет мне понадобится, чтобы обрести свободу.
Торгуя каждый день пирогами, я вскоре приобрел постоянных покупателей. Одним из них был не кто иной, как твой дед, Арад Гула. Он продавал ковры, бродя по городу из конца в конец в сопровождении осла, нагруженного коврами, и черного раба, который вел осла под уздцы. Обычно он покупал два пирога для себя и два для раба и, пока ел, всегда находил время, чтобы поболтать со мной.
Однажды твой дед сказал мне слова, которые я всегда буду помнить: «Мне нравятся твои пироги, юноша, но больше всего мне нравится та предприимчивость, с которой ты их продаешь. Эта способность обязательно приведет тебя к успеху».
Можешь себе представить, как ободрили такие слова несчастного раба, оставшегося без родных и друзей в большом городе и пытавшегося всеми средствами покончить со своим унизительным положением.
Несколько месяцев я продолжал наполнять свой кошелек медяками. Он уже довольно увесисто позвякивал у меня под поясом. Труд действительно оказался моим лучшим другом, как и говорил Мегиддо. Я был счастлив, но Свасти постоянно испытывала беспокойство: «Твой хозяин оставляет слишком много денег в игорных домах. Я боюсь за него».
Однажды я встретил на улице моего друга Мегиддо и страшно обрадовался. Он вел за собой на базар трех ослов, нагруженных овощами.
«У меня все прекрасно, — рассказал он. — Хозяину понравилось, как я работаю, и он назначил меня старшим над рабами. Видишь, он даже доверяет мне торговать на рынке, а недавно послал за моей семьей. Работа помогает мне забыть о горестях, а когда-нибудь она поможет мне вновь стать свободным человеком и выкупить свое хозяйство».
Время шло, и я заметил, что Нана-наид все с большим нетерпением ожидает моего прихода домой. Он забирал у меня выручку и жадно отсчитывал монеты. Теперь он начал настаивать на том, чтобы я продавал еще больше пирогов и для этого ходил на дальний рынок.
Частенько мне приходилось даже выходить за городские ворота, чтобы продать свой товар надсмотрщикам над рабами, которые строили стены. Мне не хотелось видеть вновь все эти ужасные сцены, но надсмотрщики были щедрыми покупателями. Однажды в веренице рабов, ожидающих, пока их корзины наполнят кирпичами, я увидел Забадо. Он сильно исхудал и сгорбился, а вся спина была в рубцах и язвах от ударов бича. Мне стало жаль его, и я протянул ему пирог, который он мгновенно запихнул себе в рот, как голодный зверь. Увидев хищный блеск в его глазах, я побыстрее отошел, пока он не схватил весь мой лоток.
«Для чего ты так усердно трудишься?» — спросил меня однажды Арад Гула. Помнишь, Хадан Гула, ты сегодня задал мне тот же самый вопрос? Я рассказал ему про работу то, что услышал в свое время от Мегиддо, и заявил, что труд стал моим лучшим другом. Я с гордостью показал ему свой кошелек с деньгами и объяснил, что деньги мне нужны, чтобы вновь стать свободным человеком.
«И что ты будешь делать, когда освободишься?» — поинтересовался он.
«Я думаю стать торговцем».
И тут он доверил мне то, во что я никогда бы не поверил: «А знаешь ли ты, что я тоже раб и вхожу в долю со своим хозяином?»
— Стой! — прервал его Хадан Гула со сверкающими от гнева глазами. — Я не хочу слушать эту ложь, порочащую моего деда. Он не был рабом.
— Я уважал его за то, что он сумел подняться над невзгодами и стать одним из самых уважаемых людей Дамаска, — невозмутимо продолжал Шарру Нада. — А из какого теста сделан ты, его внук? Достаточно ли ты силен, чтобы встретиться с фактами лицом к лицу, или предпочтешь жить в плену лживых иллюзий?
Хадан Гула выпрямился в седле. Голос его дрожал.
— Моего деда все любили. Его добрым делам нет числа. Когда разразился голод, разве не на его золото было куплено зерно в Египте и разве не его караваны доставили это зерно в Дамаск, чтобы раздать народу и спасти его от голодной смерти? А теперь ты говоришь, что он был жалким рабом в Вавилоне?
— Если бы он остался рабом в Вавилоне, то действительно был бы жалок. Но когда он благодаря собственным силам выбился в число лучших людей в Дамаске, боги предали забвению все его беды и наградили его почетом и уважением, — ответил Шарру Нада и продолжил: — После того как Арад Гула объявил мне, что он раб, он сказал, что давно стремится к свободе. Денег для этого у него достаточно, но его беспокоит вопрос, как быть дальше. Уже в течение долгого времени дела у него шли все хуже и хуже, и он боялся потерять покровительство своего хозяина.
Я возражал против такой нерешительности: «Свет не сошелся клином на твоем хозяине. Почувствуй себя свободным человеком, поступай, как свободный человек. Реши для себя, чего ты на самом деле хочешь, а затем приложи все силы, чтобы добиться этого».
Он поблагодарил меня за то, что я пристыдил его, и пошел своей дорогой
Однажды я вновь вышел за городские ворота и увидел, что там собралась большая толпа. Когда я спросил у прохожего, что здесь происходит, он ответил: «Разве ты не слышал? Поймали беглого раба, который убил одного из охранников. Сегодня его будут сечь кнутом до смерти. Даже сам царь будет присутствовать».
Толпа была такой плотной, что я со своим лотком с пирогами не рискнул подобраться ближе и вскарабкался на недостроенный участок стены, откуда мне все было видно поверх голов. Мне посчастливилось даже увидеть самого Навуходоносора, когда он ехал на золотой колеснице. Мне никогда не приходилось раньше видеть такого величия и таких богатых одеяний.
Самой казни я не видел, хотя и слышал крики несчастного раба. Я не мог понять, почему царь допускает, чтобы человек так страдал, но когда я увидел, что он смеется и шутит со своими царедворцами, то понял, что у него жестокое сердце и что именно с его согласия так жестоко обращались с рабами на строительстве стен.
Когда раб был уже мертв, его тело повесили за ногу на шесте на всеобщее обозрение. После того как толпа поредела, я подошел поближе.
На волосатой груди я увидел татуировку в виде двух переплетенных змей. Это был Пират.
В следующий раз, когда я увидел Арада Гулу, он был уже совсем другим человеком. Он бросился ко мне с радостными приветствиями: «Смотри, тот раб, которого ты знал, стал уже свободным человеком. Твои слова оказались пророческими. У меня дела пошли в гору. Жена очень рада. Она была свободным человеком, племянницей моего хозяина. Она хочет, чтобы мы переехали в другой город, где никто не знает, что я был рабом, чтобы наши дети не страдали из-за прошлого своего отца. Работа стала мне лучшим помощником. Она помогла мне вернуть уверенность в своих силах».
Я был счастлив, что мне удалось хоть в малой степени отплатить ему за те слова одобрения, что я слышал от него раньше.
Однажды вечером Свасти подошла ко мне вся в слезах: «Твой хозяин в беде. Я боюсь за него. Несколько месяцев назад он проиграл много денег за игорным столом. Он перестал платить крестьянам за зерно и за мед. Он не отдает долги ростовщику. Они сильно злятся и угрожают ему».
«А почему мы должны тревожиться из-за его глупостей? — легкомысленно ответил я. — Мы же ему не няньки».
«Глупец, ты ничего не понимаешь. В залог он передал ростовщику право собственности на тебя. По закону тот может продать тебя. Я не знаю, что делать. Он добрый хозяин. Ну за что нам такое несчастье?»
Опасения Свасти оказались небеспочвенными. На следующее утро, когда я работал в пекарне, появился ростовщик с каким-то человеком, которого он называл Саси. Тот посмотрел на меня и сказал, что я подойду.
Ростовщик даже не стал дожидаться возвращения моего хозяина и сказал Свасти, чтобы она передала ему, что он меня забрал. Мне не дали закончить работу у печи и повели куда-то. С собой у меня была только та одежда, в которой я был, и кошелек на поясе.
Все мои мечты и надежды развеялись, будто под ударом урагана. Опять игорный дом и ячменное пиво ввергли меня в беду.
Саси оказался тупым и грубым типом. Пока он вел меня по городу, я рассказал ему, как хорошо я работал у Нана-наида, и выразил надежду, что смогу хорошо потрудиться и для него. Его ответ поверг меня в смятение: «Мне такая работа не нужна, и моему хозяину тоже. Царь сказал ему, чтобы он послал меня на строительство большого канала. Хозяин приказал купить побольше рабов, чтобы сделать эту работу как можно быстрее. Ума не приложу, как можно быстро сделать такую большую работу».
Представь себе пустыню без единого деревца. Кругом только низкие редкие кусты, а над головой солнце, которое палило с такой силой, что вода в наших флягах становилась горячей, и ее почти невозможно было пить. Теперь представь себе вереницы людей, которые таскают наверх из глубокого рва по рыхлым склонам тяжелые корзины с землей с рассвета и до заката. Еду нам подавали в общих корытах, как свиньям. У нас не было ни навесов от солнца, ни соломы на подстилку. Вот в каком положении я оказался. Я зарыл свой кошелек в укромном месте, не зная, смогу ли я когда-нибудь выкопать его снова.
Сначала я работал с охотой, но месяц проходил за месяцем, и я начал падать духом. Потом у меня началась лихорадка. Я потерял аппетит и лишь с трудом мог впихнуть в себя немного баранины и овощей. По ночам я метался, не в силах уснуть.
Я уже начал подумывать о том, не прав ли был Забадо, который всеми силами старался увильнуть от работы. Потом я вспомнил нашу последнюю встречу и понял, что его план не самый лучший.
Я думал и о Пирате, который считал, что лучше бороться и убивать. Воспоминания о его окровавленном теле также заставили меня усомниться в правильности его тактики.
Потом я вспомнил о Мегиддо. Его руки огрубели от тяжелой работы, но его сердце было спокойно, а лицо светилось радостью. Похоже, что его план был самым лучшим. Но почему же тогда работа не приносит мне счастья и радости? Неужели мне так и придется работать до самой смерти, забыв о своих планах и целях?
У меня не было ответов на эти вопросы. Душа моя была в смятении.
Спустя несколько дней, когда силы мои были уже на исходе, а ответов на мучившие меня вопросы так и не появилось, Саси послал за мной. Мой бывший хозяин прислал весточку, в которой просил вернуть меня в Вавилон. Я выкопал свой кошелек, набросил на себя остатки одежды и отправился в путь.
Пока мы были в пути, меня не покидали мысли об урагане, который швыряет меня то туда, то сюда. Моя жизнь напоминала слова из песни, которую пели в моем родном городе Харруне:
Вихрь налетает на человека,
Буря уносит его.
Путь ее никому не ведом,
Цель ее непредсказуема.
Неужели мне назначено судьбой постоянно нести наказания за грехи, которых я не совершал? Какие новые несчастья и разочарования ждут меня впереди?
Можешь представить себе мое изумление, когда мы подъехали к дому моего хозяина и я увидел, что меня поджидает Арад Гула. Он помог мне спуститься на землю и заключил в объятия, словно давно потерянного брата.
Мы тронулись в путь. Я решил было ехать за ним на небольшом отдалении, как раб за своим хозяином, но он не позволил мне. Он обнял меня и сказал: «Я повсюду искал тебя. Когда я уже потерял всякую надежду, я встретил Свасти, которая рассказала мне про ростовщика, а тот направил меня к твоему новому хозяину. Мы долго торговались с ним, и он заставил меня заплатить за тебя высокую цену, но ты этого стоишь. Твоя философия помогла мне добиться успеха».
«Это философия Мегиддо, а не моя», — перебил я его.
«Мегиддо и твоя. Спасибо вам обоим. Мы сейчас поедем в Дамаск, и я хочу, чтобы ты вошел со мной в долю. А сейчас ты станешь свободным человеком».
С этими словами он достал из-под одежды глиняную табличку, на которой было записано, что он купил меня. Он поднял ее над головой и с размаху бросил на камни мостовой — и она разлетелась на сотни осколков. Он начал топтать их ногами, пока они не превратились в пыль.
Мои глаза наполнились слезами благодарности. Я понял, что я — самый счастливый человек в Вавилоне.
Даже во времена самых тяжелых испытаний труд оставался моим лучшим другом. Моя готовность к работе помогла мне избежать участи рабов, проданных на строительство стен. Она убедила твоего деда, который выбрал меня для того, чтобы работать вместе.
— Так значит, работа стала тем секретным ключом, который открыл для моего деда путь к золотым шекелям? — спросил Хадан Гула.
— Когда я встретил его впервые, у него просто не было других ключей, — ответил Шарру Нада. — Твой дед любил работать.
— Кажется, я понимаю, — задумчиво произнес Хадан Гула. — Трудолюбие привлекало к нему друзей и привело к успеху. За счет своего труда он стал таким уважаемым человеком в Дамаске. Труд принес ему богатство. А я считал, что работа — это удел рабов.
— В жизни есть много удовольствий, — заметил Шарру Нада, — и каждому свое время. Я очень рад, что труд — это удел не только рабов. Если бы это было так, я был бы лишен самого большого удовольствия. Мне многое нравится в жизни, но больше всего работа.
Шарру Нада и Хадан Гула уже ехали в тени стен Вавилона к массивным бронзовым воротам. Когда они приблизились, стражи вскочили и почтительно приветствовали уважаемых гостей. С высоко поднятой головой Шарру Нада провел длинный караван через ворота и вступил на улицы города.
— Я всегда хотел быть похожим на деда, — признался ему Хадан Гула, — но никогда раньше не понимал, каким он был человеком. Ты открыл мне глаза. Теперь я это знаю и еще больше люблю его. Мне теперь еще больше хочется быть похожим на него. Боюсь, что никогда не смогу отплатить тебе за то, что ты дал мне настоящий ключ, ведущий к успеху. Теперь я всегда буду пользоваться им. Мое начало будет скромным, как и у него, но я буду гордиться своим новым знанием больше, чем драгоценными камнями и нарядными одеждами.
С этими словами Хадан Гула вынул украшенные камнями серьги из ушей и снял кольца с пальцев. Затем, пришпорив лошадь, он поскакал вслед за главой каравана.
Вавилон. Исторический очерк
На страницах истории не найти более известного города, чем Вавилон. Одно только это название рождает ассоциации с богатством и величием. Сокровища этого города были несметны. Разумеется, многие подумают, что такой богатый город был расположен в очень удобном месте, посреди тропического рая, и его окружали неисчерпаемые природные ресурсы — леса и месторождения полезных ископаемых. Ничего подобного. Город стоял на берегу Евфрата, в засушливой долине. Вокруг не было ни лесов, ни полезных ископаемых. Не было даже камня для строительства. Вавилон находился в стороне от обычных торговых путей. Выпадавших дождей не хватало для выращивания зерна.
Вавилон представляет собой яркий пример способности человека добиваться великих целей, используя любые средства, имеющиеся в его распоряжении. Все ресурсы, поддерживавшие жизнедеятельность этого большого города, были созданы руками людей так же, как и его богатства.
У Вавилона было два главных ресурса — плодородная почва и речная вода. С помощью одного из величайших инженерных сооружений всех времен — дамб и колоссальных оросительных каналов — вавилонские инженеры направляли воду из реки на поля. Эти каналы проникали далеко вглубь засушливой долины, снабжая влагой плодородную почву. Это одно из первых инженерных достижений такого масштаба, известных в истории. Мир не видел таких грандиозных урожаев, получаемых с помощью этой оросительной системы.
К счастью, за весь долгий период существования Вавилона им правили цари, для которых завоевания и грабежи были редкими эпизодами. Большинство из войн, которые они вели, носили местный или оборонительный характер и были направлены против дерзких иностранных захватчиков, которых манили сказочные богатства Вавилона. Имена выдающихся правителей этого города сохранились в истории благодаря их мудрости, предприимчивости и справедливости. В Вавилоне не было чванных монархов, стремившихся завоевать весь мир.
Вавилон как город сегодня не существует. Когда энергичные люди, построившие этот город и жившие в нем тысячи лет, покинули его, Вавилон вскоре превратился в пустынные развалины. Этот город находится в Азии примерно в 950 километрах к востоку от Суэцкого канала, севернее Персидского залива, практически на широте американского города Юма, штат Аризона. Сухой и жаркий климат в этих двух городах также очень схож.
Сегодня долина Евфрата, бывшая когда-то густонаселенной сельскохозяйственной областью, снова стала продуваемой всеми ветрами засушливой пустыней. Скудная трава и пустынные кустарники борются с песчаными наносами. Исчезли плодородные поля, гигантские города и длинные караваны богатых купцов. С самого начала нашей эры и до наших дней немногочисленное население долины состоит из кочующих скотоводов, с трудом выживающих в этих местах.
По всей долине разбросаны холмы. Веками путешественники не видели в них ничего примечательного. Внимание археологов было привлечено к ним благодаря обломкам керамики и кирпича, вымываемым из земли во время редких дождей. Экспедиции, финансируемые европейскими и американскими музеями, были направлены сюда с целью раскопок, которые вскоре показали, что под холмами скрываются древние города. Точнее говоря, могилы городов.
Вавилон был одним из них. Почти двадцать веков ветер заносил его песчаной пылью. Его стены, построенные из глиняных кирпичей, разрушились и вновь превратились в глину. Сегодня Вавилон, некогда самый богатый город, представляет собой груду земли. За многие века память о нем стерлась, но после того как с его улиц были удалены вековые отложения, людям открылись развалины величественных храмов и дворцов.
Многие ученые считают, что цивилизация Вавилона и других городов этой долины — самая древняя в истории человечества. Самые ранние упоминания о ней появились 8000 лет назад. Представляет интерес тот метод, с помощью которого ученые установили эту дату. В развалинах Вавилона было обнаружено описание солнечного затмения. Современные астрономы вычислили, когда такое затмение могло произойти в Вавилоне, и это позволило установить связь между вавилонским и нашим календарями.
Таким образом мы доказали, что 8000 лет назад шумеры, населявшие Вавилонию, уже жили в городах, окруженных стенами. Можно только предполагать, на сколько столетий раньше были построены эти города. Их жители уже не были варварами, живущими под защитой оборонительных стен. Как доказывает история, они были первыми инженерами, первыми астрономами, первыми математиками, первыми финансистами и первыми людьми, имевшими письменность.
Мы уже упоминали об оросительных системах, которые превратили засушливую долину в аграрный рай. Остатки этих каналов до сих пор еще видны, хотя они большей частью занесены песком. Некоторые из них имели такие размеры, что по их дну могла пройти дюжина лошадей в ряд. По своему размеру они могли бы соперничать с самыми большими каналами в штатах Колорадо и Юта.
Помимо орошения долины, вавилонские инженеры осуществили проект, не уступавший ему по грандиозности. С помощью хитроумной дренажной системы они осушили громадные территории в устье Евфрата и Тигра и сделали их пригодными для сельского хозяйства.
Древнегреческий путешественник и историк Геродот посетил Вавилон, когда этот город был в расцвете, и оставил единственное известное нам описание, принадлежавшее иностранцу.
В своих трудах он дал нам образное представление о городе и о необычных нравах и обычаях населявших его людей. Он отметил удивительное плодородие земли и богатство урожаев пшеницы и ячменя, выращиваемых на ней.
Слава Вавилона угасла, но его мудрость сохранилась для нас. Этим мы обязаны письменности его жителей. В те далекие дни бумага еще не была изобретена. Вместо этого жители Вавилона клинописью записывали свои мысли на табличках из сырой глины. По завершении записи табличку обжигали, и она становилась твердой. Эти таблички имели размеры примерно 15 на 20 сантиметров и около 2 сантиметров в толщину.
Эти клинописные таблички, как их обычно называют, использовались так же широко, как мы пользуемся современной формой письма. На них записывались легенды, стихи, исторические сведения, тексты царских указов, права на собственность, долговые обязательства и даже письма, которые посылались в отдаленные города. Эти таблички дали нам возможность заглянуть в личную жизнь их авторов. Например, одна из табличек содержит записи торговца, в которых говорится, что в такой-то день такой-то покупатель привел ему корову и обменял ее на семь мешков пшеницы, три из которых были вручены ему сразу же, а остальные четыре будут выданы по его требованию.
Археологи находили целые библиотеки, состоявшие из сотен и тысяч табличек, хорошо сохранившихся в развалинах города.
Одним из выдающихся чудес Вавилона были колоссальные стены, окружавшие город. Современники сравнивали их с великими египетскими пирамидами, причисляемыми к «семи чудесам света». Утверждают, что на ранних стадиях становления города царица Семирамида повелела возвести эти стены. В ходе современных раскопок не удалось отыскать следы первоначальных стен. Их действительная высота неизвестна. Однако записи современников позволяют сделать вывод, что высота стен была от 15 до 18 метров. Снаружи они были выложены обожженным кирпичом и окружены для дополнительной защиты глубоким рвом, наполненным водой.
Возведение более поздних стен было начато примерно за 600 лет до нашей эры царем Набопаласаром. Размах строительства был так велик, что он умер, не увидев окончания работы. Заканчивать ее пришлось его сыну Навуходоносору, чье имя вошло в библейскую историю.
Высота и протяженность этих стен поражают. Надежные исторические источники утверждают, что они имели в высоту почти 50 метров, что равно высоте современного пятнадцатиэтажного дома. Их общая длина составляет примерно 14–18 километров. Верхняя часть стены была настолько широка, что по ней могла проехать колесница, запряженная шестеркой лошадей. От этого колоссального сооружения в настоящее время остались лишь фрагменты фундамента и рва. Помимо разрушительного воздействия стихий, к исчезновению стены приложили руку и арабы, которые растащили кирпичи для собственных построек.
Против вавилонских стен поочередно выступали армии почти всех завоевателей той эпохи, богатой войнами. Многие цари пытались осаждать Вавилон, но всегда безрезультатно. Численность наступавших войск можно оценить лишь приблизительно. Историки говорят об армиях, насчитывавших 100 тысяч всадников, 25 тысяч боевых колесниц, 1200 пеших полков по 1000 человек в каждом. Зачастую подготовка к войне, заключавшаяся в накоплении военных припасов и организации складов по пути наступления, занимала от двух до трех лет.
Вавилон во многом был похож на современный город. В нем были улицы и магазины. Бродячие торговцы предлагали свои товары в жилых кварталах. Жрецы отправляли свои культы в величественных храмах. В центре города располагался королевский дворец, окруженный внутренними стенами. Утверждают, что они были еще выше, чем внешние стены города.
Вавилоняне были умелыми художниками и ремесленниками. Они создавали скульптуры, картины, изготавливали ткани, золотые изделия, металлическое оружие и сельскохозяйственные орудия. Ювелиры создавали украшения удивительной красоты. Многие их образцы, найденные во время раскопок в могилах богатых горожан, демонстрируются сегодня в ведущих музеях мира.
В ту эпоху, когда все остальное человечество рубило деревья каменными топорами, охотилось и воевало с помощью копий и стрел с кремневыми наконечниками, вавилоняне использовали металлические топоры, а также стрелы и копья с металлическими наконечниками.
Вавилоняне были грамотными финансистами и торговцами. Насколько известно, они первыми изобрели деньги как средство обмена, а также долговые расписки и письменные документы, утверждавшие право собственности.
Ни разу за всю свою историю Вавилон не был покорен захватчиками, за исключением 540 года до нашей эры. Но даже и в том случае его стены остались неприступными. История падения Вавилона весьма необычна. Персидский царь Кир, один из величайших завоевателей той эпохи, начал наступление на город. Советники царя Вавилона Набонида убедили его выйти из города, чтобы встретить Кира и дать ему бой, не подвергая город осаде. Вавилонская армия потерпела поражение и бежала. Кир вошел в Вавилон через открытые ворота и овладел им без сопротивления.
Начиная с этого момента мощь и престиж Вавилона постоянно падали, и через несколько сотен лет город опустел и был оставлен на милость ветрам и пескам, которые сровняли его с землей. Вавилон пал и никогда больше не возвысился, но он дал очень многое для нашей цивилизации.
Неумолимое время превратило в пыль величественные стены и дворцы, но мудрость Вавилона будет жить в веках.
Об авторе и книге
Джордж Сэмюэл Клейсон родился в Луизиане, штат Миссури, 7 ноября 1874 года. Он учился в университете г. Небраска и служил в армии США в годы испано-американской войны. Начав свою карьеру в области издания книг, он основал в Денвере картографическое издательство, выпустившее первый дорожный атлас США и Канады. В 1926 году он опубликовал первый из серии своих очерков об экономии и финансовом успехе, используя форму притч древнего Вавилона. Эти произведения получили широкое распространение в банках и страховых компаниях. Их прочли миллионы людей. Наибольшую известность получила притча «Самый древний секрет самого богатого человека: как разбогатеть», название которой и вынесено на обложку этой книги. «Вавилонские притчи» стали современной классикой экономической литературы.
Автор страницы, прочла книгу: Сабина Рамисовна @ramis_ovna