Между тем яхта, благодаря попутным течениям у берегов Северной Африки, быстро приближалась к экватору. 30 августа показался остров Мадейра. Гленарван, верный обещанию, сказал своему гостю, что можно остановиться и высадить его на берег.

— Дорогой лорд, — ответил Паганель, — я буду говорить с вами попросту. Скажите, намеревались ли вы до моего появления сделать остановку у Мадейры?

— Нет, — сказал Гленарван.

— Тогда разрешите мне использовать мою злосчастную рассеянность. Остров Мадейра слишком хорошо известен. Он не представляет никакого интереса для географа. Все о нем уже сказано и написано; к тому же когда-то знаменитое тамошнее виноделие теперь в полнейшем упадке. Подумайте только: на Мадейре больше нет виноградников! В 1813 году там добывалось двадцать две тысячи пип [Пипа равна 50 гектолитрам. (Примеч. автора.)] вина, а в 1845 году уже всего две тысячи шестьсот шестьдесят девять пип. Прискорбное явление! Если вам безразлично, нельзя ли сделать остановку у Канарских островов…

— Сделаем остановку у Канарских островов, — ответил Гленарван, — они у нас на пути.

— Я это знаю, дорогой лорд. А Канарские острова интереснее: они состоят из трех групп, не говоря уже о пике на острове Тенерифе [Тенерифский пик — имеется в виду высшая точка острова Тенерифе — вулкан Тайде.] — мне всегда хотелось его увидеть. Вот как раз удобный случай! Им я воспользуюсь и в ожидании судна, которое доставит меня в Европу, поднимусь на эту знаменитую гору.

— Как вам будет угодно, дорогой Паганель, — невольно улыбаясь, ответил Гленарван.

И он улыбался не зря.

Канарские острова находятся недалеко от Мадейры, всего в двухстах пятидесяти милях — расстояние незначительное для такой быстроходной яхты, как «Дункан».

31 августа в два часа дня Джон Манглс и Паганель разгуливали по палубе. Француз забрасывал капитана вопросами о Чили.

— Господин Паганель! — вдруг прервал его Джон, указывая на какую-то точку на южной стороне горизонта.

— Что такое, дорогой капитан? — отозвался ученый.

— Соблаговолите посмотреть вон в ту сторону. Вы ничего там не видите?

— Ничего.

— Вы не туда смотрите. Это не у горизонта, но повыше, среди облаков.

— Среди облаков? Сколько я ни смотрю…

— Ну вот, теперь взгляните по направлению бушприта [Бушприт — рей, выставленный вперед с носа корабля.] .

— Ничего не вижу.

— Да вы просто не хотите видеть! Но поверьте мне, что, хотя мы еще и в сорока милях от Тенерифского пика, его остроконечная вершина уже вырисовывается над горизонтом.

Но через несколько часов только слепой мог ничего не видеть, и Паганель волей-неволей сдался.

— Наконец-то вы ее видите, — сказал ему капитан.

— Да, да, вижу совершенно ясно. Вот это и есть так называемый Тенерифский пик? — пренебрежительно прибавил географ.

— Он самый.

— Мне кажется, он не так уж высок.

— Однако он возвышается на одиннадцать тысяч футов над уровнем моря.

— Но ему, во всяком случае, далеко до Монблана.

— Возможно, но когда дело дойдет до подъема на эту гору, пожалуй, вы найдете, что она достаточно высока.

— Подниматься? Подниматься на Тенерифский пик? К чему это, дорогой капитан, после Гумбольдта и Бонплана? Гениальный Гумбольдт поднялся на эту гору и описал ее так, что уже ничего не прибавишь. Он тогда же установил вертикальную смену растительных поясов: пояс виноградников, пояс лавровых лесов, пояс сосен, пояс горной пустыни с дроком и, наконец, каменистые осыпи, где совершенно отсутствует растительность. Гумбольдт добрался до самой высшей точки Тенерифского пика — там негде было даже сесть. Перед его глазами расстилалось пространство, равное четвертой части Испании. Затем он спустился до самого кратера этого вулкана. Спрашивается: что остается мне делать на этой горе после великого человека?

— Действительно, после него вам ничего не открыть, — согласился Джон Манглс. — А жаль, вам будет ужасно скучно ждать в порту Санта-Крус-де-Тенерифе прихода судна. Развлечений там мало, вряд ли вам удастся рассеяться.

— Моя рассеянность всегда при мне, — смеясь, заметил Паганель. — Но скажите, дорогой Манглс, разве нет крупных портов на островах Зеленого Мыса?

— Конечно, есть. И для вас, например, было бы очень легко сесть в Прая на пароход, идущий в Европу.

— Не говоря уж об одном немалом преимуществе, — заметил Паганель, — ведь острова Зеленого Мыса недалеко от Сенегала, где я найду земляков. Конечно, мне прекрасно известно, что эту группу островов считают малоинтересной, пустынной, да и климат там нездоровый. Но для глаз географа все любопытно: уметь видеть — это наука. Есть люди, которые не умеют видеть и путешествуют так же «умно», как какие-нибудь ракообразные. Но поверьте, у меня другая школа.

— Как вам будет угодно, господин Паганель, — ответил Джон Манглс. — Я уверен, что ваше пребывание на островах Зеленого Мыса обогатит географическую науку. А мы как раз должны туда зайти, чтобы запастись углем, и ваша высадка нас нисколько не задержит.

Сказав это, капитан взял курс на запад от Канарских островов. Знаменитый Тенерифский пик остался за кормой. Продолжая идти таким же быстрым ходом, «Дункан» пересек 2 сентября, в пять часов утра, тропик Рака. Погода стала меняться. Воздух сделался тяжелым и влажным, как всегда в период дождей. Время это испанцы зовут «Le tiempo das aguas» [Водяной сезон (исп.).] . Оно очень тягостно для путешественников, но полезно для жителей африканских островов, страдающих от недостатка растительности, а значит, и от недостатка влаги. Бурное море не позволяло пассажирам яхты оставаться на палубе, но разговоры в кают-компании не стали от этого менее оживленными.

3 сентября Паганель, готовясь высадиться на берег, принялся укладывать свои вещи. «Дункан» уже лавировал между остро вами Зеленого Мыса. Он прошел мимо острова Сал, бесплодного и унылого, как песчаная могила, прошел вдоль обширных коралловых рифов, а затем, оставив в стороне остров Сен-Жак, перерезанный с севера на юг цепью базальтовых гор, вошел в бухту Прая и стал на якорь у самого города. Погода была ужасная, и бушевал прибой, несмотря на то, что бухта была защищена от морских ветров. Дождь лил как из ведра, и сквозь его потоки едва можно было разглядеть город. Расположен он был на плоской горной террасе, упирающейся в отроги мощных скал вулканического происхождения, вышиной триста футов. Вид острова сквозь частую завесу дождя был удручающе унылый.

Леди Элен не удалось осуществить свое намерение побывать в городе. Погрузка угля протекала с большими затруднениями. В то время как море и небо в каком-то смятении смешивали свои воды, пассажирам не оставалось ничего другого, как сидеть в кают-компании. Естественно, злободневной темой разговоров на яхте была погода. Каждый сказал что-нибудь по этому поводу. Один майор не проронил ни слова; он, кажется, с полным равнодушием присутствовал бы и при всемирном потопе.

Паганель ходил взад-вперед, качая головой.

— Все как нарочно! — повторял он.

— Да, стихии против вас, — отозвался Гленарван.

— А я все-таки восторжествую над ними.

— Не можете же вы покинуть яхту в такую погоду, — сказала леди Элен.

— Я лично, сударыня, прекрасно мог бы и опасаюсь только за свой багаж и инструменты: ведь все пропадет.

— Опасен только момент высадки, — заметил Гленарван, — а как только вы попадете в Прая, вы там устроитесь не так уж плохо. Правда, относительно чистоты можно пожелать большего: придется жить с обезьянами и свиньями, а соседство с ними далеко не всегда приятно. Но путешественник не должен обращать внимание на такие мелочи. К тому же надо надеяться, что месяцев через семь-восемь вам удастся сесть на судно, идущее в Европу.

— Через семь-восемь месяцев! — воскликнул Паганель.

— Да, и это самое меньшее: ведь в период дождей суда не так уж часто заходят на острова Зеленого Мыса. Но вы сможете с пользой употребить свое время. Этот архипелаг еще малоизвестен. Здесь есть над чем поработать в области топографии и климатологии, этнографии и гипсометрии [Гипсометрия — измерение рельефа местности.] .

— Вы сможете заняться обследованием рек, — заметила леди Элен.

— Таковых там не имеется, — ответил Паганель.

— Ну, займитесь речками.

— Их также нет.

— Тогда какими-нибудь потоками, ручьями… — И их не существует.

— В таком случае, вам придется обратить свое внимание на леса, — промолвил майор.

— Для лесов необходимы деревья, а они здесь отсутствуют.

— Приятный край, нечего сказать! — отозвался майор.

— Утешьтесь, дорогой Паганель, — сказал Гленарван, — ведь вам все же остаются горы.

— О, милорд! Горы эти и невысоки и неинтересны. Да к тому же они уже изучены.

— Изучены? — удивился Гленарван.

— Да. Как всегда, мне не везет. На Канарских островах все было уже сделано Гумбольдтом, а здесь меня опередил один геолог, господин Шарль Сент-Клер-Девиль.

— Неужели?

— Увы, это так! — жалобно ответил Паганель. — Этот ученый был на борту французского корвета «Решительный», когда тот стоял у островов Зеленого Мыса. И вот Сент-Клер воспользовался своим пребыванием здесь, чтобы подняться на самую интересную из вершин архипелага, а именно — на вулкан острова Фогу. Скажите же на милость, что мне остается делать после него?

— Это действительно прискорбно, — сказала леди Элен. — Что же вы, господин Паганель, думаете предпринять?

Паганель несколько минут молчал.

— Право, вам надо было высадиться на Мадейре, хоть там и нет больше вина, — заметил Гленарван.

Ученый секретарь Парижского географического общества по-прежнему молчал.

— Я бы подождал еще, — сказал майор, но он так же равнодушно мог бы посоветовать обратное.

— Дорогой Гленарван, — прервал наконец молчание Паганель, — где вы думаете сделать следующую остановку?

— О, не раньше чем в Консепсьоне.

— Черт возьми! Это меня чрезвычайно отдаляет от Индии!

— Да нет же: как только вы обогнете мыс Горн, вы начнете к ней приближаться…

— Это-то я знаю.

— К тому же, — продолжал Гленарван самым серьезным тоном, — не все ли равно, попадете ли вы в Ост— или Вест-Индию?

— Как не все ли равно?!

— Ну да, ведь между индейцами Патагонии и индийцами Пенджаба разница всего в одной букве!

— А знаете, милорд, — воскликнул Паганель, — ведь этот довод никогда не пришел бы мне в голову!

— А что касается золотой медали, дорогой Паганель, — продолжал Гленарван, — то ее можно заслужить в любой стране. Можно работать, производить изыскания, делать открытия и в Кордильерах и на Тибете.

— Но как же мои исследования реки Цангпо?

— Ну что ж, вы ее замените Рио-Колорадо. Река большая, почти не изученная. Географы наносят ее на карту, как им заблагорассудится.

— Я знаю, дорогой лорд. Встречаются ошибки в несколько градусов. Я нисколько не сомневаюсь в том, что, обратись я к Географическому обществу с просьбой послать меня в Патагонию, оно так же охотно командировало бы меня туда, как и в Индию. Но я как-то не думал об этом.

— По вашей обычной рассеянности…

— А не отправиться ли вам вместе с нами, господин Паганель? — спросила ученого леди Элен самым любезным тоном.

— Сударыня, а мое поручение?..

— Предупреждаю вас, что мы пройдем Магеллановым проливом, — объявил Гленарван.

— Милорд, вы искуситель!

— Добавлю, что мы побываем в Голодном Порту.

— Голодный Порт! — воскликнул атакованный со всех сторон француз. — Да ведь это же порт, знаменитый во всех географических летописях!

— Примите еще во внимание, господин Паганель, — продолжала леди Элен, — что в вашем лице Франция разделила бы с Шотландией честь участвовать в экспедиции.

— Да, конечно!

— Географ был бы очень полезен нашей экспедиции, а что может быть прекраснее, чем поставить науку на службу людям!

— Вот это хорошо сказано!

— Поверьте мне: положитесь, как это сделали мы, на волю случая или, вернее, провидения! Оно послало нам этот документ, и мы двинулись в путь. Оно же привело вас на борт «Дункана» — не покидайте его.

— Хотите знать, друзья мои, что я думаю? — сказал Паганель. — Так вот: вам очень хочется, чтобы я остался.

— Вам самому, Паганель, смертельно хочется остаться, — парировал Гленарван.

— Чертовски! — воскликнул ученый-географ. — Но я боялся быть навязчивым.

Следующая книга

Все книги

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ

Уникальные посетители

Free Visitor Counters

Карта сайта | Автор страницы: Сабина Рамисовна @ramis_ovna