27.08.2022 Обновлено 08.04.2024

Книга Немного Соблазнённая Мэри Бэлоу (2004) Глава 1

Глава первая. Немного Соблазнённая Мэри Бэлоу / "Slightly tempted" Mary Balogh

Глава 1

Испанский Язык << здесь >>

Странно было ощущать себя частью общества, являющегося английской элитой, сливками высшего света, и слышать вокруг только английскую речь. Разумеется, кроме англичан, здесь присутствовали и датчане, и бельгийцы, и немцы. Но без сомнения, англичане преобладали.

Джервис Эшфорд, граф Росторн, стоял у дверей бального зала в доме виконта Камерона на рю Дюкале в Брюсселе, пытаясь отыскать в толпе знакомые лица. По возвращении из Австрии ему уже посчастливилось встретить пару приятелей. Среди веселых молодых людей и юных леди он почему-то чувствовал себя старым, хотя ему недавно исполнилось тридцать.

Почти все мужчины, и моложе, и старше виконта, были одеты в военную форму — зеленоватую или в темно-синих тонах, а также в красную, с разнообразными знаками отличия, яркой отделкой, аксельбантами и галунами. Своей пестротой и помпезностью они напоминали петухов и оттеняли мягкость и женственность внешнего облика дам в нарядах пастельных тонов.

— В гражданском платье, даже самом шикарном, все равно чувствуешь некоторую ущербность. Не правда ли, виконт? — проговорил достопочтенный Джон Уолдейн прямо в ухо Джервису — монотонный гул множества голосов сливался с громкими звуками музыки.

— Разумеется, мундир всегда производил неотразимое впечатление на дам, — усмехнулся в ответ виконт. — Но если вы пришли сюда с целью просто понаблюдать, то более подходящего наряда, чем фрак, вам не найти. В нем вы становитесь просто невидимкой.

Джервис не стремился выделиться из толпы, поэтому гражданский костюм его вполне устраивал. Находясь здесь, он пытался понять, забыли ли эти люди то, что произошло с ним девять лет назад, или кое-что еще помнили. Несмотря на публичные сцены, сопутствующие событиям дней былых, виконт не мог с уверенностью утверждать, что его дело, хотя и преданное в какой-то мере огласке, стало достоянием широкой публики. Степень осведомленности света по данному вопросу можно было сравнить с вершиной айсберга, выступающей над водной поверхностью, тогда как основная его часть оставалась в океанской пучине. Уолдейн, старый приятель Джервиса, не выказал ни малейшего желания вернуться в разговоре к тем обстоятельствам, которые имели место в жизни Джервиса девять лет назад. На континенте виконт пользовался дурной репутацией, и ворошить старое не хотелось.

— Старину Бони непременно схватят в ближайшее время и в наручниках отправят обратно на Эльбу, где будут держать до скончания века, — проговорил со вздохом Уолдейн. — Господа офицеры не смогут больше оправдывать свою никчемность галантностью и пускать пыль в глаза.

— Завидуешь? — хмыкнул Джервис.

— Смертельно, — снова вздохнул Уолдейн, жестом приглашая собеседника полюбоваться на свой заметно округлившийся животик и почти облысевший череп. Гладкую, как коленка, лысину окружал венчик тусклых, истонченных волос. Но похоже, все эти обстоятельства не слишком беспокоили приятеля виконта. Уолдейн добродушно улыбнулся: — Знаешь, некоторых дам, находящихся здесь, я почел бы за удовольствие немного развлечь. И не прочь произвести на них впечатление.

— Да неужто? Ужель найдется хоть одна такая? — Джервис, сверкнув моноклем, устремил взгляд в дальний конец переполненного бального зала. Вот лорд Фицрой Сомерсет, военный секретарь герцога Веллингтона. С кем это он там разговаривает… А, леди Мебз и сэр Чарлз Стюарт, посол Британии в Гааге. Затем взгляд его скользнул дальше, на двух юных леди, но не задержался на них. Слишком молодые особы никогда не интересовали виконта. А эти к тому же были не в его вкусе. — Готов поклясться, ты прав.

Его монокль на мгновение замер, позволяя виконту рассмотреть двух розовощеких офицеров лейб-гвардейского конного полка, церемонно приближавшихся к группе сэра Чарлза. Они выделялись из толпы своими ярко-красными мундирами с синими нашивками, белыми панталонами и золотыми аксельбантами. На ногах вместо сапог красовались соответствующие случаю парадные ботинки.

Тут Уолдейн обратил внимание Джервиса на совсем юную леди, видимо, не так давно распрощавшуюся со школьной скамьей. Виконт вряд ли заметил бы ее, если бы не зоркий глаз приятеля. Девушка стояла рядом с сэром Чарлзом, но ее скрывал роскошный фасад из двух офицеров. Между тем юная незнакомка была чрезвычайно мила.

Джервис залюбовался ею.

Ее простое, без особых изысков белое платье выглядело весьма скромным и даже несколько строгим на фоне яркого разноцветья военных мундиров. Взгляд виконта быстро скользнул по ее фигуре, отметив безупречный покрой платья, соответствующий последним тенденциям моды — короткий рукав, низкий полукруглый вырез, высокая талия, кружевные воланы. Но Джервиса мало интересовало платье само по себе. Однако под шелковистой тканью угадывалось тело — стройное, изящное; виконт готов был поклясться, что пышная юбка скрывает длинные, красивые ноги. Несмотря на некоторую угловатость подростка, девушка обладала всеми выпуклостями и углублениями, присущими женщине. Лебединая шея, аккуратно вылепленная головка, чуть приподнятый подбородок придавали облику незнакомки горделивость, даже едва уловимый оттенок высокомерия, с которым она взирала на окружающих. Глядя на это красивое существо, любой бы сказал, что такая манера вести себя вполне оправданна. Темные волосы, уложенные в высокую затейливую прическу и украшенные драгоценными камнями, овальное, несколько бледное лицо — впрочем, эта бледность не только не портила девушку, но лишь подчеркивала ее аристократичность, утонченность, — большие карие глаза, тонкий прямой, с небольшой горбинкой нос являли собой отменный образчик классического совершенства. Ослепительная улыбка делала ее лицо необычайно красивым и в то же время живым. Из мраморной статуи она мгновенно превращалась в прелестного и несколько шаловливого ребенка. О, это была красота для ценителя, знатока. Молодые люди что-то рассказывали ей, в то время как девушка обмахивалась кружевным веером. Неожиданно изящная ручка вспорхнула, и веер прикрыл ее смеющийся рот. Для обозрения Джервиса остались лишь искрящиеся озорством, лукавые глаза.

«Ничего лучше в жизни не видел», — довольно хмыкнул про себя виконт. Потрясающая женщина. Впрочем, женщиной это существо назвать было пока невозможно. Определение «девочка» тоже не вполне подходило. Джервис мысленно назвал ее розовым бутоном, который в самое ближайшее время обещал превратиться в невероятной красоты розу.

К счастью для юной леди, ее опекуны своим грозным видом отпугнули виконта, и он обратил свой взор к уже распустившимся цветкам, которые охотно принимали ухаживания Джервиса.

— Да, хорошо бы произвести впечатление на этот цветочек, — вздохнул Джон Уолдейн, причмокнув губами. — Но нам с тобой, Росторн, не повезло. К этому чуду природы можно приближаться, только если у тебя косая сажень в плечах, а грудь затянута в красный мундир. — Он снова театрально вздохнул.

— Неплохо было бы и годиков десять сбросить. А? — согласился виконт, с завистью отметив про себя мальчишескую стройность молоденьких офицеров. Да, кажется, он действительно постарел. Все вокруг ему кажутся школьниками.

— Не знаешь, кто она? — спросил Уолдейн, коснувшись рукой плеча Джервиса и пытаясь задержать его, так как виконт уже направился в комнату для карточных игр.

— Полагаю, какая-нибудь персона с очень громкой фамилией.

— Похоже на то, — продолжал Уолдейн. — Она остановилась вместе с графом и графиней Каддик на рю де Бельвю, а их дочь — близкая подруга этой красотки. К тому же я слышал, что ее брат находится здесь же. Вообще-то он работает в посольстве в Гааге, но сейчас приехал в Брюссель с сэром Чарлзом Стюартом.

— И?.. — рука Джервиса нетерпеливо описала в воздухе круг.

— Один из офицеров, которые разговаривают с ней, тот, повыше, справа, — виконт Гордон. Капитан лорд Гордон, сын и наследник Каддика. Единственный отпрыск славного семейства. Служит в данный момент в лейб-гвардейском конном полку. Думаю, неплохо пристроили — много почета и золотых аксельбантов, но ни грамма опасности. В их обязанности входит гарцевать на лошади на параде, хорошо выглядеть да кружить головы женщинам. Интересно, как они повели бы себя на поле боя, встретившись лицом к лицу с армией Бони.

— А может, эти парни удивили бы всех своей храбростью, если бы их не лишили такого шанса, — пытаясь быть справедливым, возразил Джервис. Он снова сделал шаг по направлению к дверям танцевального зала.

Уолдейну показалось, что его приятель заинтересовался темноволосой девушкой, но тот ничего не сказал, и Уолдейн сообщил:

— Это леди Морган Бедвин.

Джервис замер на мгновение и удивленно вскинул брови:

— Бедвин?

— Самая младшая из семьи, — охотно пояснил Уолдейн. — Только что со школьной скамьи, недавно появилась в свете, и самый большой денежный приз, если его уже не успел заполучить юный Гордон. Полагаю, о помолвке будет объявлено со дня на день. Тебе, Росторн, лучше держаться в стороне от нее, если даже Волк не сунет свой нос за пределы Англии. — Джон хлопнул Джервиса по спине и довольно ухмыльнулся.

Волк. Под таким именем в свете знали Вулфрика Бедвина, герцога Бьюкасла. Хотя Джервис не видел этого человека уже девять лет и последние пять ничего о нем не слышал, он почувствовал, как в нем с новой силой просыпается ненависть лишь при одном упоминании имени Вулфрика Бедвина. Именно Бьюкаслу виконт был обязан возникновением странного чувства отчуждения, которое он испытывал среди соплеменников, людей своего круга. Именно из-за Бьюкасла на долгие девять лет легла непреодолимая пропасть между ним и его родиной, землей его предков. Он покинул Англию в возрасте двадцати одного года. Его скитания по континенту, попытка пустить корни во Франции не привели ни к чему — Джервис по-прежнему чувствовал себя здесь чужаком, несмотря на то что его мать была француженкой. Британская почва вскормила виконта и воспитала его как будущего наследника огромного земельного владения.

Именно Бьюкасл стал объектом тех дружеских чувств, которые в дальнейшем перевернули всю жизнь Джервиса, заставили усомниться в юношеских идеалах и вынудили к изгнанию. Годы, проведенные на чужбине, воспринимались молодым человеком в каком-то смысле как смерть. Порой ему даже казалось, что уйти из жизни легче, чем терпеть несправедливость, унижения и постоянно доказывать всем вокруг свою невиновность, противостоять насмешкам и высокомерию окружающих. В конце концов виконт пришел к выводу, что проще смириться с навязанной ему светским обществом ролью повесы и распутника. Что ж, возможно, он пошел по линии наименьшего сопротивления, позволив Бьюкаслу победить.

Глядя сейчас на Уолдейна, Джервис внезапно понял, что ненависть, дремавшая в нем все эти девять лет, не угасла, по-прежнему не давала ему покоя и вызывала желание отомстить Бьюкаслу. Просто он загнал это чувство в самые глубины подсознания и заставил себя поверить, что прошлое для него умерло навсегда.

И вот теперь он здесь, в том же доме, в той же комнате, что и сестра Бьюкасла. В это просто трудно поверить.

Джервис снова обернулся, чтобы еще раз взглянуть на девушку. Ее рука в перчатке лежала на рукаве светловолосого офицера, капитана лорда Гордона. Пара направлялась в центр зала, чтобы присоединиться к дамам и джентльменам, ожидавшим музыки.

Леди Морган Бедвин.

Она шла с гордо поднятой головой, глядя прямо перед собой. За ее манерой держать себя, за этим высокомерием стояло не одно поколение аристократов.

Джервис вдруг почувствовал нестерпимое желание сыграть какую-нибудь шутку с этой девушкой. Искушение было слишком велико.

Она встала в ряд женщин, ее спутник капитан лорд Гордон, симпатичный юноша, — напротив, рядом с джентльменами. Этот молодой человек, без сомнения, предназначался ей в будущие супруги. Партия была более чем подходящая — единственный сын и наследник графа.

Несмотря на высокомерие, девушка была, без сомнения, невинна. Вокруг нее, как успел заметить виконт, постоянно кружила целая стая опекунов. Хотя в свете Джервиса считали опасным соблазнителем, он направлял свои чары только на дам, которые и в опыте, и в возрасте были ему ровней. Но если бы он захотел испытать свое умение обольщать женщин на этом невинном существе, то, пожалуй, с легкостью смог бы завладеть вниманием леди Морган и увести ее из-под носа этого мальчишки в красном мундире.

Если бы захотел.

Но разве он не хотел?

Зазвучала музыка, и виконт снова почувствовал, как сильно искушение…

В движениях леди Морган Бедвин одновременно сочетались и некоторая старательность, вероятно, объяснявшаяся ее почти школьным возрастом, и в то же время изящество. Она была слишком худой по его меркам, а ее грудь маленькой. Такой физический тип женщин никогда не привлекал виконта и не возбуждал в нем сексуального желания. Да и сейчас Джервис ничего не чувствовал к этой девушке, почти подростку, просто у него хватало эстетического чутья, чтобы по достоинству оценить совершенство ее красоты.

И еще ему очень хотелось доставить ей какую-нибудь неприятность.

— Ну, так ты идешь играть в карты, Росторн? — поинтересовался Джон Уолдейн;

— Чуть позже, — ответил виконт, не отрывая взгляда от танцующих; их ноги ритмично стучали по деревянному полу. — По окончании этого танца я собираюсь попросить леди Камерон представить меня леди Морган Бедвин.

— О Боже! — Уолдейн изобразил скорбную гримасу на лице и поднес к носу коробочку с нюхательным табаком. — Ты просто дьявол, Росторн! Бьюкасл вызовет тебя на дуэль только за то, что ты посмел поднять глаза на его сестру.

— Если мне не изменяет память, Бьюкасл никогда не прибегает к такому способу разрешения споров, — с презрением бросил Джервис, его ноздри чуть раздулись — он так и не смог забыть оскорбления, нанесенного ему девять лет назад. — А кроме того, приятель, ты не забыл, что моя фамилия Росторн. Одно это дает мне право познакомиться с леди Морган. Даже потанцевать с ней. Видишь ли, дорогой мой, я не предлагаю ей со мной сбежать.

Тут воображение нарисовало Джервису картину бегства с этой юной девочкой, и он испытал какое-то мрачное удовлетворение. Нетрудно представить, что почувствовал бы при этом ее братец и как повел бы себя.

— Бьюсь об заклад, все танцы уже обещаны красному мундиру и для тебя не найдется местечка в ее списке. Ставлю на кон пять фунтов, — усмехнулся Уолдейн.

— Говоришь, пять фунтов? — с улыбкой ответил Джервис, цокнув языком. — Ты просто нанес мне смертельную рану, Джон. Пусть это будет хотя бы десять или сто фунтов. И разумеется, ты их проиграешь.

Виконт не мог оторвать взгляда от девушки. Она была сестрой Бьюкасла, близким и дорогим ему человеком. Доставив неприятность ей, можно ранить гордость Бьюкасла. И не только гордость, впрочем, вряд ли у Бьюкасла есть сердце. Во всяком случае, у него самого, цинично подумал виконт, этот орган отсутствует.

Даже странно порой, как может повернуться судьба. Джервис все еще оставался в Бельгии, хотя год назад умер его отец и мать настойчиво просила сына вернуться в Уиндраш-Грейндж в Кенте, чтобы вступить в наследство и взять на себя обязанности нового графа Росторна. В марте, когда Наполеон Бонапарт спасался бегством с Эльбы, виконт находился в Вене. Два месяца спустя он переехал в Бельгию, в Брюссель, где в ожидании заключительного этапа в военных действиях с Францией сконцентрировались основные силы англичан и их союзников. И разумеется, многие офицеры британской армии имели жен, дочерей и прочих родственников, которые охотно переехали в Брюссель, ставший весной тысяча девятьсот пятнадцатого года центром светской жизни.

Этим и объяснялось присутствие здесь сестры герцога Бьюкасла леди Морган Бьюкасл.

Да, Джервис чувствовал искушение… Ему хотелось отомстить врагу. И, надо признаться, искушение было гораздо сильнее, чем хотелось бы.

Леди Морган Бедвин откровенно скучала здесь, и почти сразу по приезде возникшее чувство разочарования ни на минуту не оставляло ее. Ей не нравилась сама идея принимать участие в сезоне — выставке-продаже невест. Перед глазами леди Морган рисовалась довольно унылая картина — целая вереница девиц на выданье, жеманящихся и хихикающих в веер, и неуклюжих молодых людей еще с юношескими прыщами и пушком на верхней губе. Как будто, кроме женитьбы и продолжения рода, не существует других интересов и занятий. Она целый год сражалась с братом Вулфриком, герцогом Бьюкаслом, главой семьи, за возможность не принимать в этом представлении участия.

Но разумеется, Вулфрик был неумолим. У него на этот счет имелись собственные соображения. В ответ на горячие речи сестры он лишь раздраженно морщился и удивленно вскидывал брови. О, этот взгляд, холодный и внимательный, в сочетании с чуть приподнятой бровью! Он производил куда более сильное впечатление, чем боевые кличи целой армии, идущей в атаку. И еще ее тетя Рочестер, настоящий старый дракон, тут же вцепилась своими когтями в племянницу, стоило той появиться в Лондоне. Усилиями этой дамы из леди Морган мгновенно сделали невесту на выданье, надежно упаковав ее в соответствующую униформу всех юных девиц, принимающих участие в сезонах. Иными словами, теперь девушка выглядела утонченной, изысканной, хрупкой и… гораздо моложе. А в восемнадцать лет это последнее обстоятельство мало кому могло понравиться. Идею участвовать в сезоне поддерживала и старшая сестра леди Морган — леди Фрея Мор, маркиза Холлмер. Она прибыла в столицу вместе со своим супругом, намереваясь финансово поддержать первые шаги своей родственницы в свете.

Таким образом, все было решено. Морган могла лишь молча ненавидеть предстоящее представление. Ее не покидало ощущение, что в своей новой роли она перестала быть личностью и превратилась в вещь. Пусть изысканную, дорогую, но вещь.

Но раз уж так случилось, стоило и в создавшейся ситуации найти положительные моменты. Девушка обладала живым, любознательным характером, ее привлекало все новое, неизвестное, она отличалась умом и образованностью. Все эти свойства требовали постоянной подпитки из внешнего мира. Исчезновение Наполеона Бонапарта с Эльбы и его возвращение во Францию сулило одновременно и приключение, и пищу для ума. Это таинственное бегство стало основной темой обсуждения в лондонских гостиных. Без сомнения, французы должны были отвергнуть своего императора, но почему-то поступили иначе. И это породило новую волну интереса к военной теме. Все гадали: возможно ли, чтобы союзные войска, так удобно расквартированные в Вене, вновь вступили в схватку с Наполеоном?

И ответ был вполне очевидным — да. Только теперь ареной военных действий станет Бельгия. В апреле в Брюссель отправился сам герцог Веллингтон, что соответственно вызвало приток в Бельгию и других важных персон.

Морган нашла последние политические новости чрезвычайно захватывающими и без конца обсуждала возможности развития событий с остальными членами семейства. В семье Бедвинов никогда не делалось разницы между женщинами и мужчинами, если речь шла об открытости каких-либо сведений. Возможно, именно эта довольно демократичная особенность семьи выделяла ее среди соплеменников, в большинстве своем считавших женщину недостойным собеседником для обсуждения политических тем. Именно это равнодушие к общественным условностям снискало Бедвинам скандальную славу.

Возможность лично посетить место, являющееся, в сущности, центром разворачивающихся исторических событий, превратило идею сезона в волнительное приключение.

Армии готовились к войне. Многие британские полки стояли под Лондоном, а также в самой столице, поэтому появление офицеров на публике в военной униформе стало естественной приметой времени. Многие молодые люди, принимавшие участие в светских раутах, ухаживали за Морган. И вскоре из их числа она выделила светловолосого капитана лорда Гордона, милого, с приятной внешностью, единственного сына и наследника графа Каддика. Девушка часто появлялась в его обществе, выезжала с ним на прогулки, посещала с ним и его родителями оперу. Леди Морган быстро подружилась с сестрой капитана, леди Розамонд Хэвлок. Вскоре капитан лорд Гордон получил приказ вместе со своим полком отправиться в Бельгию, и Каддики, включая Розамонд, решили поехать за ним следом в Брюссель. Так же, как и десятки, если не сотни, членов других знатных семейств. Розамонд была чрезвычайно обрадована, когда ее мать пригласила Морган поехать вместе с ними и взяла на себя обязательства стать на период проживания девушки за пределами Англии ее опекуншей.

Развитие отношений между Морган и капитаном Гордоном окружающие воспринимали как прелюдию к браку. Именно так считали и сам молодой человек, и его сестра, однако леди Морган была далека от окончательного решения. В данный момент ее поступки объяснялись отнюдь не желанием находиться поблизости от своего предполагаемого жениха, а стремлением оказаться в эпицентре назревающего кризиса. Именно поэтому девушка стала умолять Вулфрика отпустить ее в Бельгию.

Она полагала, что в Брюсселе ее ожидают захватывающие политические события, интеллектуальная почва, интересные беседы с неординарными людьми. Но как глупо было на это надеяться!

Жизнь в Брюсселе мало чем отличалась от жизни в Лондоне. Приемы, балы, опера. Леди Морган хотелось, чтобы брат передумал и попросил ее вернуться домой. Слишком сильным оказалось разочарование.

Однако пребывание в Брюсселе имело и свои плюсы. Прежде всего ощущение свободы. Здесь не было Вулфрика, который следил за каждым ее шагом. Не было и тети Рочестер. Только Аллен, ее брат, всего на несколько лет старше леди Морган. Он служил в посольстве под началом сэра Чарлза Стюарта. Несмотря на данное Вулфу обещание присматривать за сестрой, не спускать с нее глаз, он не докучал леди Морган.

Леди Каддик выступила в роли добровольной и очень снисходительной опекунши. Она не отличалась ни умом, ни житейской практичностью. О ее муже, лорде Каддике, вообще трудно было что-либо сказать. Он никак себя не проявлял. Леди Морган нравилась Розамонд, хотя в интеллектуальном отношении эта девушка не представляла для леди Морган какого бы то ни было интереса. Ее интересы ограничивались балами, шляпками и прочими пустяками. А молодые офицеры, принимавшие участие в светской жизни Брюсселя, прежде всего пытались произвести впечатление на дам своей «мужественностью», которая не предполагала обсуждения с женщинами военно-политического положения в стране. Подобные темы считались слишком сложными для их хорошеньких головок.

У леди Морган подобное положение вещей вызывало раздражение и неудовлетворенность. Она, привыкшая к совершенно другой атмосфере в своей семье, предполагала сначала, что и все другие мужчины станут вести себя, как ее братья, а женщины — как ее сестра Фрея.

Первый танцевальный тур в доме виконта Камерона подходил к концу. Леди Морган получила большое удовольствие, танцуя с капитаном лордом Гордоном, он действительно был очень привлекательным молодым человеком и отличным партнером. Встретив его впервые, девушка почувствовала, что может влюбиться в этого юношу. Но теперь, когда она лучше узнала капитана, у нее появились серьезные сомнения на этот счет. Во время танца молодой человек вошел в роль боевого офицера, сражающегося против тирании. Он горячо уверял партнершу, что готов отдать жизнь за свою родину, за свою мать, сестру и… О! Он слишком самонадеян, не стоило так горячиться и включать ее имя в этот список.

Все это смахивало на спектакль. И не на шутку встревожило леди Морган. Приняв предложение Каддиков отправиться с ними в Брюссель, леди Морган тем самым взяла на себя обязательство связать себя в дальнейшем брачными узами с их сыном. Таково было и мнение света. На самом же деле родители капитана Гордона объяснили свое намерение взять ее с собой желанием Розамонд поехать вместе с подругой. Музыка смолкла.

— Я так надеялся, — сказал капитан, — что мы будем танцевать с вами всю ночь.

— Но, капитан, — воскликнула леди Морган, взмахнув веером, — вы только посмотрите, сколько здесь дам! И все хотят танцевать с вами.

— Прошу. — Он предложил ей руку, чтобы сопроводить к своей матери. — Смею заметить, здесь только одна леди, с которой мне хочется танцевать. Но Боже, разве удастся пригласить ее два раза подряд! У нее столько поклонников!

«Неужели он просто маменькин сынок?» — подумала леди Морган. Но ведь он офицер, скоро отправится на войну, и, возможно, его ждет смерть. Об этом не следует забывать. Слишком несправедливо. Не стоит так строго судить молодого человека за излишнюю сентиментальность. Улыбнувшись, она решительно заявила:

— Я хочу потанцевать и с другими партнерами.

Рядом с леди Каддик и Розамонд стоял лейтенант Хант-Матерс, нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу. Он собирался пригласить леди Морган на следующий танец. Он не отличался приятной внешностью, но был хорошо воспитан и умел обращаться с дамами. И хотя в нем явно просматривались черты зануды и довольно скучного собеседника, девушка находила его забавным и милым. Она бросила на лейтенанта благосклонный взгляд.

Но вдруг услышала, как леди Камерон обратилась к леди Каддик, прося разрешения представить леди Морган Бедвин некоего джентльмена. Такое разрешение было дано, и Морган с вежливой улыбкой повернулась к говорившим.

— Леди Морган, — улыбаясь, сказала виконтесса Камерон, бросив взгляд на своего протеже. — Граф Росторн попросил представить его вам.

Морган оценивающе посмотрела на графа. Он не был офицером. Но его костюм отличался элегантностью и хорошим вкусом — серые шелковые бриджи, такого же цвета жилет с вышивкой из серебряных ниток, безукоризненного покроя черный фрак и белая льняная рубашка с отделкой из кружев. Графа нельзя было назвать юным, но внешне он производил приятное впечатление — высок, строен, черты лица достаточно красивы. Еще Морган отметила про себя, что в его бесстрастных серых глазах, где-то на самом дне их, таилось любопытство.

И тем не менее этот молодой человек не пробудил в душе Морган какого-то особенного интереса к своей персоне. Он походил на десяток других джентльменов, которых ей успели представить с момента ее появления в свете. Девушка знала, что красива, однако считала себя слишком худой и слишком смуглой. Не сомневалась она и в том, что богатое приданое делает ее особо привлекательной в глазах джентльменов всех возрастов и рангов. Поэтому Морган ощущала себя товаром на рынке невест, несмотря на то что уже была «почти» обручена с лордом Гордоном. Задав графу несколько вежливых вопросов о бале, леди Морган решила про себя, что это знакомство ей совершенно неинтересно, и лицо ее приняло холодное, высокомерное выражение. Она надеялась, что виконт все поймет и не станет приглашать ее на танец.

Порой Морган открыто выказывала мужчинам пренебрежение, однако испытывала при этом неловкость.

— О, мне здесь очень нравится. Благодарю вас, — подчеркнуто вежливо проговорил граф. — А теперь, когда меня представили самой очаровательной женщине в этом зале, нравится еще больше.

Этот сомнительный комплимент прозвучал как тонко завуалированное издевательство.

Морган даже не сочла нужным ответить. Лишь слегка дрогнувший в руках девушки веер выдал ее раздражение. Неужели он полагает, что она так глупа и тщеславна? Зачем ведет себя подобным образом? Чтобы посмеяться над ней? Но ведь это свидетельствует о его недалекости.

Граф уже не прятал насмешки. Видимо, он прочел ее мысли.

— Смею ли я надеяться, — с улыбкой проговорил он, — что вы все же позволите пригласить вас на танец?

Черт возьми! Ее веер на мгновение застыл в руке. Морган мучительно подыскивала ответ, чтобы раз и навсегда поставить точку в знакомстве с этим неприятным человеком. Тут в разговор вмешался капитан лорд Гордон.

— Послушайте! — подчеркнуто вежливо произнес он, как обычно, когда хотел выказать кому-либо презрение и продемонстрировать свое превосходство. — Все сеты уже распределены, не осталось ни одного свободного танца, мой дорогой друг.

Глаза Морган округлились от негодования. Как он смеет! Но прежде чем она успела ответить какой-нибудь остроумной репликой, граф Росторн повернулся к капитану. В его руке словно по мановению волшебной палочки появился монокль. Он поднес его к глазам и уставился на капитана.

— Примите поздравления, капитан! — сказал Росторн. — Но мой долг — вывести вас из заблуждения. Я не вас приглашал танцевать.

Морган усилием воли подавила желание вскрикнуть от удовольствия. Вот это отпор! Неожиданно она посмотрела на графа совершенно другими глазами. Остроумный, находчивый и уверенный в себе мужчина. Он напомнил Морган ее братьев.

— Благодарю вас, граф Росторн, — ответила Морган как ни в чем не бывало. — Я принимаю ваше приглашение. Через один танец.

Глядя на столь элегантный наряд графа и его манеру вести себя, леди Морган интуитивно почувствовала, что в этом человеке есть что-то противоречащее общепринятым нормам поведения в обществе, что у него дурная репутация. Но возможно, все дело в его возрасте. Он гораздо старше ее и лучше знает свет.

— О, благодарю вас за оказанную честь. С нетерпением буду ожидать своей очереди, — проговорил граф.

Возможно, в глубине его глаз, в его интонациях крылась некая почти неуловимая угроза. Но нет, кажется, все дело в его легком французском акценте.

Морган, слегка помахивая веером, проводила графа взглядом.

— Ему очень повезло, что здесь присутствуют дамы, — волновался капитан Гордон, стоя в кругу доброжелателей, — иначе я с удовольствием влепил бы ему пощечину.

— Загадочный… Не правда ли, maman? — обратилась к матери Розамонд.

— О да, настоящая загадка, — согласилась леди Каддик. — Год назад он унаследовал титул своего покойного отца и вступил во владение огромным состоянием, но ни до этого момента, ни после никто не встречал его в свете. Он впервые появился здесь, в Брюсселе. Говорят, работал на континенте. Что-то связанное с британской разведкой.

— Так он шпион? — От волнения глаза Розамонд округлились.

— Вполне возможно, — вздохнула ее мать. — Похоже, именно этим обстоятельством и объясняется его появление здесь. Без сомнения, такая профессия востребована в подобной обстановке.

Этот разговор подогрел интерес Морган к новому знакомому. Он действительно опасен! Кавалеры начали приглашать дам на следующий танец, а дирижер уже взмахнул своей палочкой, готовый в любой момент дать сигнал оркестру играть. Лейтенант Хант-Матерс сделал шаг к Морган, несколько неуклюже поклонился и протянул ей руку.

Автор страницы, прочла книгу: Сабина Рамисовна @ramis_ovna

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ Карта сайта