15.08.2022 Обновлено 07.04.2024

Книга Немного Женатый Мэри Бэлоу (2003) Глава 5

Глава пятая. Немного Женатый Мэри Бэлоу / Slightly married Mary Balogh

Азербайджанский Язык << здесь >>

Как и тогда, когда Ева увидела полковника впервые, он стоял у камина, только на этот раз на нем не было мундира. Но он по-прежнему выглядел грозным великаном. Уже темнело, и он сам зажег свечи на каминной полке.

– Полковник Бедвин, – холодно сказала Ева, закрывая за собой дверь. Она не улыбнулась и не пыталась быть любезной. – Чем могу служить?

– Вы скрыли от меня правду, – ответил он, – вернее, одно обстоятельство. Ваш отец действительно оставил вам Рингвуд, но только при условии, которое вы не выполнили. Вы скоро все потеряете. Если быть точным, через четыре дня.

На мгновение Еву охватила такая ярость, что она смогла лишь упереться кулаками в бока. Неужели привилегия быть аристократом может довести человека до такой наглости? Он уверен, что вправе явиться к ней в дом без приглашения, совать нос в ее дела и так бесцеремонно и резко с ней разговаривать?

– Вы пришли за этим? – спросила она. – Чтобы обвинить меня во лжи? Какая наглость, полковник Бедвин. Извольте немедленно покинуть мой дом. Спокойной ночи!

Сердце Евы беспокойно билось. Она редко теряла самообладание и выказывала свой гнев.

– Вам, возможно, приятно отдавать такие приказания. – Он не двшгулся с места. – Но скоро это будет не в вашей власти, не так ли?

– Может быть, – сказала Ева, – когда вы через год или два приедете сюда и, восхищаясь мраморным портиком и вымощенной аллеей со срубленными деревьями, станете дерзить Сесилу, то уже не я, а он с удовольствием прикажет вам покинуть его владения, но сегодня я еще здесь хозяйка. Убирайтесь!

Ева чувствовала себя мышью, пытающейся указывать слону.

– Ваш кузен – настоящий осел, верно?

Ева была не совсем уверена, что правильно поняла полковника. Она посмотрела в его темные глаза, но ничего в них не увидела.

– Как еще я мог узнать правду о вашем положении? Поэтому я позволил ему раболепствовать передо мной, – сказал Эйдан.

Ева нахмурилась.

– Правда обо мне вас не касается, – сказала она.

– Не могу с вами согласиться. Ваше благополучие, безопасность и счастье заботили вашего брата. Умирая, он возложил на меня ответственность за вас. Совершенно ясно, что именно это он имел в виду, когда заставил меня дать слово, что я буду вас защищать. Он знал, какие последствия Для вас будет иметь его смерть. Скрывая от меня правду, вы лишаете его душу покоя, которого он искал, обращаясь ко мне с этой просьбой.

До этого мгновения Ева не рассматривала его предложение о помощи в таком свете. И сейчас ей не хотелось так его воспринимать. Он был для нее чужим. Кром? того, он явился из совсем иного мира, такого от нее далекого. Он был настолько выше ее по положению в обществе, что для нее было немыслимым обсуждать с ним свои дела, как она делала бы это со своими соседями и друзьями. Он был лордом Эйданом Бедвином, сыном герцога.

Ева подошла к ближайшему стулу и села.

– Вы ничего мне не должны, полковник, – сказала она. – Вы меня даже не знаете.

– Я знаю, что несу за вас ответственность. Я дал слово чести. Давая слово, я никогда не нарушал его и не собираюсь делать этого и теперь.

– Я освобождаю вас от него, – сказала она.

– Это не в вашей власти, – возразил полковник. – Что вы намерены делать? Каковы ваши планы?

Она хотела ответить, но ей не хватало воздуха, трудно было дышать, словно она долго бежала куда-то. Девушка пожала плечами.

– Что-нибудь придумаю, – неуверенно сказала она.

– У вас есть кто-нибудь, к кому вы могли бы поехать?

Ее все еще возмущали его короткие вопросы, его вмешательство в ее личную жизнь. Но сейчас Ева поняла, что ему это нравилось не больше, чем ей. Как, должно быть, сожалеет он о том, что оказался рядом с умирающим Перси. Как досадует на то, что его денщик простудился и он не смог уехать вчера, как собирался. Ева покачала головой.

– Да нет. – Она не могла, конечно, даже временно поселиться у Джеймса и Серины. Ее единственными родственниками были Сесил и тетя Джемайма, тетушка Мэри и ее кузен Джошуа, за которого она как-то чуть было не вышла замуж, но отец запретил ей это из-за того, что Джошуа, хотя и богатый лавочник, не был ни джентльменом, ни землевладельцем. Он уже был на ком-то женат и растил троих детей.

– Значит, вы собираетесь искать работу?

– Видимо, так. – Ева расправила на коленях юбку. Она не переодевалась в этот день и чувствовала себя неряшливо одетой. – Я кое-что умею и не боюсь тяжелой работы. Но мне кажется бессердечием и трусостью просто вот так взять и уехать, заботясь только о себе. У меня есть несколько дней, и я попытаюсь что-то уладить. Мне бы следовало заранее подумать и предусмотреть то, что произошло, не так ли? Ведь Перси мог погибнуть в любое время.

– Почему же вы не сделали этого? – спросил он. – Вы же знали об условиях завещания своего отца. Вы знали, как только что упомянули об этом, что вашего брата в любую минуту могут убить.

– Полагаю, я просто не хотела мириться с такой возможностью. Видимо, я предпочитала не признаваться в этом даже самой себе. Перси был моим единственным братом. Он был мне опорой и надеждой. Что же до брака, то мне казалось отвратительным выходить замуж лишь для того, чтобы сохранить имение. Я всегда считала, что сделаю это по любви.

Она не упомянула о Джоне. Вышла бы она замуж в этом году, не будь у нее Джона? В этом она не была уверена.

– Перси уверял меня, что ему не нужно имение или деньги. Он решил переписать все на мое имя, как только имение перейдет в его собственность, – добавила она. – Я не видела необходимости выходить замуж в этом году. Я бы совсем не возражала, если бы Перси передумал. Брат любил меня не меньше, чем я его. Глупо было так слепо надеяться, что он вернется живым, не так ли?

Полковник не ответил, а только долго молчал и пристально смотрел на Еву с непроницаемым выражением лица.

– Почему бессердечие? – спросил он. – Почему трусость?

– Что? – Она смотрела на него, не понимая.

– По отношению к кому будет бессердечием, если вы найдете себе работу? – пояснил он. – Вы только что употребили это слово. К ученикам деревенской школы? К матерям, которым нужна ваша акушерка?

Эйдан так пристально смотрел ей в глаза, что Ева не могла отвести взгляда. Он подавлял ее. Ей хотелось, чтобы он ушел. Но он не собирался отпускать ее, пока она не откроет ему свою душу.

– К ним ко всем, – вздохнула она. – Все, думаю, без исключения, будут вынуждены покинуть Рингвуд, когда его хозяином станет Сесил. Дело не только во мне.

– У вашей тети нет собственных средств? – удивленно поднял брови Эйдан.

Ева покачала головой:

– Нет их и у Тельмы, незамужней женщины благородного происхождения. Она потеряла работу, потому что она забеременела от своего женатого нанимателя, насильно овладевшего ею. Ее сын – незаконнорожденный, и у него нет ничего. Как и у других двоих детей, сирот, которых я взяла к себе. Или у Агнес Фуллер, моей экономки, бывшей заключенной. Или у Чарли Хэндрича, который с таким рвением исполняет любую работу, но он никому не нужен, ибо его считают слабоумным. Или у Эдит, моей горничной, или у няни. Никто из них не имеет собственных средств. И ни у одного из них нет надежды найти работу в другом месте. – Ева с ужасом услыхала, с какой горечью в голосе она выкладывает эти подробности, которые совершенно не касаются полковника. – Нет никакой надежды, это правда.

– У вас сердце обливается кровью, – после некоторого молчания произнес он. Ева не поняла, что это: обвинение или просто утверждение. – Вы заполнили свой дом пасынками судьбы, неудачниками и калеками, а теперь чувствуете ответственность за них.

– С ними жестоко обошлась жизнь, – сердито ответила Ева. – В этом созданном по воле Божьей мире их личности драгоценны не менее, чем наши. Еще есть Маффин, пес, которого безжалостно искалечил прежний хозяин. Жизни их всех бесценны. Что я должна делать при виде страданий моих близких? Отвернуться от них?

Полковник продолжал смотреть на Еву, и по его лицу нельзя было разгадать ход его мыслей.

– Бесспорно, это риторический вопрос, – тихо заметил он.

– Но теперь, – продолжала Ева, – уже не в моей власти помочь им. После того как я дала им крышу над головой, надежду, вернула чувство собственного достоинства, их снова лишают крова. Никто не усыновит детей, и они окажутся в приюте… если им повезет. И никто не наймет мою прислугу, даже мои соседи, хотя завтра утром я обойду их всех и буду умолять об этом. Эти дорогие мне люди станут бродягами и нищими, возможно, им уготовано нечто более худшее, а общество обвинит их самих в том, что с ними произошло.

Полковник по-прежнему молча смотрел на Еву. При виде его каменного лица у нее возникло подозрение, что и сердце у него высечено из камня. Должно быть, сказывается его высокое положение и военное прошлое. Но какое это имеет значение? Он ничего ей не должен, даже сочувствия, несмотря на то что он считает себя в долгу перед Перси.

– Прошу меня извинить, – сказала Ева. – Для вас это все, без сомнения, сентиментальная чепуха. Но видите ли, мой отец был бедняком, пока брак с моей матерью не превратил его в сказочно богатого человека. Простой углекоп, он женился на дочери хозяина: Вы знали об этом, полковник? Я далеко не леди по рождению, хотя меня воспитывали и обучали как леди. Как я могу не отдавать другим хотя бы часть того, чего я не заработала и не заслужила?

– Чисто буржуазное отношение, – сказал он, – хотя, может быть, я несправедлив к буржуазии. Большинство из них тратят всю жизнь, чтобы отмежеваться от своего прошлого и приблизиться к тем, кто выше их по общественному положению.

Именно так и поступал ее отец. Ева холодно смотрела на полковника, а он на нее. Это продолжалось так долго, что она почувствовала неловкость.

– Поезжайте домой, полковник, – сказала она. – Вы не в силах мне помочь, а тем более тем, за кого я чувствую себя в ответе. Я справлюсь. Я выживу, как и вес остальные.

Он наконец отвернулся и уставился на потухшие угли в камине.

– Есть способ спасти все, что вам дорого, – резко произнес он.

– Нет, – ответила Ева, глядя ему в спину. – Если бы был, то я бы об этом подумала, полковник. Поверьте, я уже все передумала.

Вы упустили одну возможность. – Его голос прозвучал резко и холодно.

– Какую?

Но полковник не спешил с ответом. Она заметила, как он сцепил сзади руки и ритмично постукивал себя по спине пальцами.

– Вам придется выйти за меня замуж, – сказал он.

– Что?

– Если вы выйдете замуж до годовщины смерти вашего отца, вы сможете сохранить ваш дом, деньги, а также и своих убогих домочадцев.

– Замуж? – Ева с изумлением смотрела на его прямую неподвижную спину. – Не будь это самой абсурдной идеей, какую мне приходилось когда-либо слышать, все равно осталось только четыре дня. Викарий даже не успеет сделать оглашение, как Сесил уже возведет свой мраморный портик.

– Времени как раз достаточно, чтобы нам пожениться по особому разрешению, – возразил он. – Завтра рано утром мы едем в Лондон, послезавтра сыграем свадьбу, а на другой день вернемся сюда. Вы будете здесь как раз вовремя, чтобы показать кукиш вашему кузену, когда он явится, дабы вступить во владение вашей собственностью. По крайней мере я испытаю от этого некоторое удовлетворение.

Ева поняла, что полковник говорит серьезно. Он на самом деле говорил серьезно, со всей уверенностью старшего по званию, отдающего приказы своим подчиненным или солдатам. Он ее не спрашивал, он ей приказывал.

– Но я не испытываю желания следовать за барабаном как солдатская жена, – ответила Ева.

Он мрачно взглянул на нее через плечо.

– Рад это слышать, – сказал он. – Разумеется, вам не придется этого делать.

– А у вас не может быть желания жить здесь. – Сама мысль об этом показалась ей смехотворной.

– Абсолютно никакого, – согласился он, поворачиваясь к ней. – Вы плохо соображаете, мисс Моррис. У нас будет настоящий брак по расчету. Кажется, вы не желаете выходить замуж. Вы уже не юная девушка и, должно быть, много раз имели возможность самой выбрать человека, питавшего к вам нежные чувства, если бы захотели. Вы этого не сделали. Я тоже не имею желания жениться. Я уже давно служу в кавалерии. Такая жизнь не для женатых и семейных. Значит, наш брак не создаст ни одному из нас больших неудобств. Я проведу остаток отпуска в Линдсей-Холле, а затем вернусь в свой полк. Вы останетесь в Рингвуде. И после того как я через три дня провожу вас из Лондона домой, у нас не будет необходимости встречаться.

– Вы – сын герцога, – заметила она.

– А вы – дочь углекопа. – Он смерил ее высокомерным взглядом. – Я не думаю, что различие в общественном положении мешает нашему браку.

– Ваш брат, герцог Бьюкасл, придет в ужас.

– Ему незачем об этом знать, – вместо возражений ответил полковник. – Кроме того, мне тридцать, и я давно сам себе хозяин, мисс Моррис. Разница в положении не должна смущать ни одного из нас. После бракосочетания мы расстанемся.

Зачем она вообще с ним спорила? Ведь существует Джон, хотя он и не вернулся к ней. При их последней встрече перед его отъездом в Россию они дали друг другу обет…

– Я не знаю никого, кто бы женился по особому разрешению, – сказала Ева.

– Не знаете?

Неужели это действительно так просто? Что, если Джон уже едет домой? Но могла ли она в эту минуту по-прежнему обманывать себя? Джон не вернется. И даже если бы он приехал, как бы он ей помог? Все потеряно. Если только не…

– Так что же? – нетерпеливо спросил полковник Бедвин.

Ева облизнула пересохшие губы.

– Существует миллион причин, я просто не способна сейчас думать. А мне надо подумать. Мне нужно время.

– Время, – повторил он, – вот времени-то у вас и нет, мисс Моррис. Иногда лучше не думать, а просто действовать. Идите наверх и прикажите горничной собрать ваши вещи. Мы едем рано утром. Ваша тетя должна сопровождать вас приличия ради, если сможет. У вас есть экипаж, подходящий для путешествия? И лошади?

Она кивнула. Имелась старая карета, служившая ее отцу символом богатства и высокого положения.

– Тогда перед возвращением в Хейбридж я загляну на конюшню, – сказал он, – и велю все приготовить к завтрашнему утру. Больше я вас не задерживаю. Вероятно, вам надо отдать кое-какие распоряжения, поскольку вы будете отсутствовать три дня.

Полковник церемонно поклонился и широким шагом вышел из комнаты. Ева даже не успела поднять руку, чтобы задержать его. Она услышала, как он что-то сказал, очевидно, Агнес, и как затем открылась и закрылась дверь.

Полковник ушел. Она упустила момент, когда могла бы остановить его.

Она ведь не ответила утвердительно на его безумное предложение, не так ли?

Но и «нет» она не сказала.

Ей следовало побежать за ним сию же минуту – он сказал, что пойдет на конюшню. Она должна рассказать ему всю правду. Но в чем эта правда? Неоспоримая правда заключалась в том, что Перси ушел из жизни слишком рано, а Джон обманул ее доверие. У нее оставалось четыре дня, чтобы найти выход из безвыходного положения… или не найти.

Не может же она и в самом деле выйти замуж за полковника Бедвина. Замуж за полковника Бедвина?! Неожиданно ее охватил смех, судорожный горький смех, она зажала рот руками, чтобы не услыхала Агнес и не подумала, что ее хозяйка сходит с ума. Она постаралась заглушить страх и не впасть в истерику.

Ей надо подумать. Ей нужно время. Но думать она была не в состоянии, а времени у нее не было, полковник указал ей на это.

Ева встала и принялась расхаживать по комнате.

* * *

Когда наутро Эйдан с денщиком, следовавшим за ним на некотором расстоянии, подъехал к Рингвуд-Мэнору, он увидел стоявшую у дверей древнюю, чудовищно разукрашенную карету. Мисс Моррис не отменила его распоряжений после его отъезда. Она была готова пройти через испытание.

Если у Эйдана и оставались сомнения, то они исчезли, когда, объехав карету, он увидел, что дверцы открыты. Его появление, очевидно, заметили. Мисс Моррис, одетая подорожному, как всегда в сером, спускалась по ступеням, на ходу натягивая черные перчатки. Лохматый пес не отставал от нее. Она была бледна, как привидение. Ее тетя, поддерживаемая худенькой молодой горничной, спускалась следом за ней,

В дверях стояли экономка, упершись кулаками в пышные бедра, явно сгорая от желания затеять с кем-нибудь ссору, и молодая гувернантка с незаконнорожденным ребенком.

У всех был такой вид, словно они собрались на похороны. Ну что ж, подумал Эйдан, спешившись. Он сам чувствовал себя не намного лучше. Упитанный молодой парень придержал его лошадь за узду. По добродушному, довольно бессмысленному выражению его лица Эйдан догадался, что это, должно быть, тот слуга, у которого не все в порядке с мозгами.

– Вы готовы? – поздоровавшись с дамами, спросил Эйдан, хотя в этом не было необходимости. До этой минуты он не решался сам себе признаться, как сильно он надеялся, что Ева изменит свое решение. Да и не было никакого решения. Накануне вечером она не дала ему определенного ответа.

– Да. – Это были ее единственные слова.

– Позвольте мне, мадам. – Он протянул руку, чтобы помочь миссис Причард сесть в карету.

– Не делайте этого, голубушка! – крикнула экономка, злобно глядя на Эйдана, как будто тот собирался похитить ее хозяйку и дурно поступить с нею. – Не делайте этого ради нас. Мы не пропадем! Вы нам ничего не должны!

– Агнес, – со вздохом сказала миссис Причард, усевшись в карету, – ты только смущаешь Еву своими словами. Ева, дорогая, я должна сказать, что еще не поздно поблагодарить полковника за его великодушное предложение и отпустить его, если ты не до конца, не твердо уверена, что это нужно тебе самой.

Эйдан нетерпеливо постукивал стеком по сапогу. Наибольшее отвращение вызывала у него излишняя чувствительность, особенно в женском варианте. Гувернантка казалась убитой горем. Горничная хлюпала носом.

– Но я на самом деле этого хочу, – сказала мисс Моррис, обращаясь ко всем с таким неестественно веселым видом, что ее освистали бы на любой сцене. – Мы с тетей Мэри вернемся послезавтра, и все будет по-прежнему. Все останется по-прежнему, разве что Сесил больше не будет угрожать нам и нарушать наш покой. Помните: никому ни слова, пока мы не вернемся. Маффин, стоять!

Эйдан с неодобрением смотрел, как Ева наклонилась и погладила пса по голове, вместо того чтобы заставить его немедленно повиноваться.

Эйдан протянул ей руку, и она, не глядя на него, оперлась на нее и села в карету. Ее лицо, казалось, было высечено из мрамора. Наконец и горничная, сделав вид, что не замечает руки Эйдана, забралась в экипаж. Полковник не сомневался в том, что, посмотри он сердито на нее, она лишилась бы чувств. Он плотно закрыл дверцу, кивнул кучеру и, бросив монету слуге, вскочил на коня и последовал за каретой. Они выехали из имения, миновали мост, а затем и деревню. Денщик, не отставая, ехал следом.

В таком чудовищном рыдване дорога до Лондона заняла бы целый день, но, к счастью, погода стояла прекрасная, дорога была сухая, и они ехали достаточно быстро, несмотря на то, что Эйдан считал своим долгом останавливаться даже чаще, чем им встречались заставы. Лошадей через определенное время приходилось менять, а дамам надо было поразмяться и перекусить. Он заметил, что мисс Моррис еда не интересовала, зато миссис Причард ела с видимым удовольствием. Она пыталась держаться с ним приязненно и оживленно и довольно громко болтала с ним на своем невразумительном валлийском диалекте, не давая, таким образом, воцариться неловкому молчанию. Эйдан был рад, что едет верхом, а не в карете.

Всякий раз, когда он бросал взгляд на мисс Моррис, ее лицо оставалось бледным и застывшим как мрамор, но он запретил себе ощущать к ней жалость. Разве у него был выбор? Для ее же блага он должен был уговорить ее поступить именно так. А кто пожалеет его? Нельзя сказать, что его сердце радостно билось в предвкушении завтрашнего дня. Далеко не так. Эйдан не был особо чувствительным. Ему бы не пришло в голову назвать себя несчастным, но его не покидало горькое чувство утраты. Не об этом он мечтал.

К вечеру они добрались до окраины Лондона. Эйдан и денщик весь день провели в седле, но им было к этому не привыкать. Эйдан не ощущал физической усталости. Однако настроение у него было самое мрачное. Он заплатил за свое спасение дорогую цену. Женитьба на совершенно чужой женщине – таковой оказалась плата за честь и неоплаченный долг. Брак по расчету все равно что пожизненный приговор, да к тому же с женщиной, от которой, узнай он о ней, Бьюкасл пришел бы в ужас. Дочь углекопа, ни больше ни меньше. Кроме того, вчера вечером он сказал не правду. В самом деле, совсем недавно он еще считал, что военная карьера и женитьба несовместимы. Но в последние несколько месяцев Эйдан не раз спрашивал себя о том, как он поведет себя, повстречав женщину, привычную к кочевой жизни. Дочь генерала, например, который, где бы он ни служил, всегда возил с собой свою семью? И это был не праздный вопрос. Эйдан повстречал такую женщину.

Он не был с ней помолвлен. Ни единым словом он не намекнул на какие-то обязательства перед ней. Ни одного намека не произнесла и она. Но определенно можно было утверждать, что вскоре такие слова прозвучат. Не было сомнения и в том, что генерал Нэпп даст свое благословение, когда Эйдан попросит руки его дочери. Полковник был счастлив, думая, что все-таки женится, и ожидал, что жизнь с женщиной, которую он выбрал, будет вполне терпимой.

Всего этого не будет. Какой смысл предаваться размышлениям о том, чего уже нельзя изменить. Те слова не будут сказаны ни Эйдан ом, ни генеральской дочерью. Ничья честь не пострадает. Никто не признается, если чье-то сердце и будет ранено.

Эйдан велел кучеру ехать следом и впереди кареты направился в отель «Палтни» на Пиккадилли, лучший в Лондоне. Он снял две комнаты и гостиную на два дня и уже собрался попрощаться с дамами, как вдруг заметил, какими чужими и потерянными выглядят они среди этой роскоши. Он понял, что ему следовало бы поместить их в более скромную гостиницу, но было уже поздно что-то менять.

– Кто-нибудь проводит вас в ваши покои, – заверил он. – Там вы сможете пообедать и провести вечер. Я вернусь утром, как только получу разрешение и отдам необходимые распоряжения. Вы будете готовы?

– А где остановитесь вы? – спросила мисс Моррис. По тому, как она не отрываясь смотрела на него, ему показалось, что ей страшно среди пышного великолепия отеля «Палтни».

– В «Кларендоне», если там найдется комната, – ответил он. – Было бы неприличным оставаться здесь накануне нашей свадьбы.

Ева кивнула.

– Мы будем готовы.

Где, размышлял Эйдан, выходя из гостиницы, в каком месте лучше всего напиться? Таких мест множество, ведь он находится в Лондоне.

Но хочется ли ему встретить завтрашний день с тяжелой головой?

Хочет ли он вообще, чтобы этот день наступил?

У него просто нет выбора, не так ли?

«Обещайте мне, что защитите ее. Обещайте! Несмотря ни на что!»

Данная им клятва похоронила его мечты. Вместо брака с мисс Нэпп, обещавшего взаимное согласие и приятную жизнь, он вынужден вступить в брак по расчету с совершенно чужой ему женщиной.

Автор страницы, прочла книгу: Сабина Рамисовна @ramis_ovna

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ Карта сайта