Разумеется, Пиноккио начал плакать, кричать и причитать. Правда, все слезы и крики ни к чему не привели, так как поблизости не было никакого жилья, а на дороге не появлялось ни живой души.
Между тем настала ночь.
Но у Деревянного Человечка и без того потемнело в глазах от страданий, которые ему причиняли железины капкана, глубоко впившиеся в ноги, да и от страха: ведь он был в полном одиночестве, притом ещё ночью. И тут он вдруг увидел светлячка, кружившегося над его головой, и крикнул ему:
– Ах, Светлячок! Будь добр, спаси меня от этой пытки.
– Бедный парень, – посочувствовал ему Светлячок. – Каким образом ты ухитрился повиснуть в железном капкане?
– Я зашёл в виноградник, чтобы сорвать пару гроздьев муската, и…
– Это были твои гроздья?
– Нет…
– Кто же тебе велел лезть за чужим виноградом?
– Я был голоден.
– Мой милый друг, голод вовсе не причина для хапанья чужого винограда.
– Это верно, это верно! – согласился, всхлипывая, Пиноккио. – И я никогда больше не буду так поступать.
Тут послышались чьи-то шаги, и разговор оборвался. Это был хозяин виноградника, который приближался на цыпочках, чтобы проверить, не попалась ли в капкан одна из куниц, пожиравших его кур по ночам.
Каково же было его изумление, когда он, вынув из-под плаща фонарь, увидел, что вместо куницы попался мальчик!
– Ага! Значит, это ты тот ворюга, что вечно таскает моих пеструшек! – возмущённо сказал крестьянин.
– Не я, не я! – возопил Пиноккио, рыдая. – Я только забежал в виноградник, чтобы сорвать парочку гроздьев!
– Кто ворует чужие гроздья, тот ворует и чужих кур. Погоди же, я тебе задам такой урок, что ты его вовек не забудешь!
И он открыл капкан, взял Деревянного Человечка за шиворот и понёс его домой, как ягнёнка.
Когда они очутились на гумне перед домом, крестьянин бросил Пиноккио на землю, наступил ему ногой на шею и сказал:
– Теперь уже поздно, и я иду спать. Паши счёты мы сведём завтра. А так как моя собака, сторожившая двор в ночное время, подохла, ты пока что займёшь её место. Ты будешь моей дворнягой!
Сказав это, он надел на Пиноккио толстый ошейник, покрытый медными шипами, и приладил его так плотно, что голова не могла выскользнуть. К ошейнику была приклёпана длинная железная цепь.
– Если ночью пойдёт дождь, – сказал крестьянин, – то можешь залезть в собачью будку – там все ещё лежит соломенная подстилка, четыре года служившая моей бедной собаке постелью. А если, не дай бог, появятся воры, помни, что ты обязан держать ухо востро и должен лаять.
После этих наставлений крестьянин вошёл в дом, заложил дверь, а бедный Пиноккио остался лежать на гумне, скорее мёртвый, чем живой, от голода, холода и страха. Время от времени он всовывал пальцы под ошейник, который сильно сжимал ему глотку, и причитал:
– Я это заслужил! Ну да, я это заслужил! Я хотел быть лодырем и бездельником, и потому меня так долго преследуют несчастья. Будь я приличным мальчиком, как многие другие, имей я охоту к учению, к труду, останься я дома у моего несчастного отца, не пришлось бы мне служить сторожевой собакой на крестьянском дворе, в этакой глуши! Ах, если бы я мог снова родиться!.. Но теперь поздно думать об этом, и я должен смириться.
После этого маленького монолога, сказанного, впрочем, вполне искренне, он влез в будку и заснул.
